ону вниз, а гигантская пружина пронзила ночной морозный воздух. Внутри избы послышалась возня, стуки и человеческая ругань. Некто попытался выйти через заднюю дверь, но не смог – как раз дверь и оказалась прижатой к земле. Спустя еще какое-то время открылось окно избы, и из нее показался сперва цилиндр с моноклем, а затем чья-то голова. Поборовшись изрядно с гравитацией, человечек в цилиндре запрокинул башмак на подоконник, подтянулся и сел под неудобным углом. В профиль он выглядел забавно: сам размером едва больше собственного цилиндра, который с трудом удерживала немалая голова карлика, да еще длинные остроносые башмаки. Человечек то ли высморкался, то ли заплакал, а затем неловко спрыгнул вниз и стал бегать вокруг поврежденного сочленения. Он два раза потрогал пружинищу, три раза выругался, затем обхватил голову и увеличил траекторию выражения своей паники, нарезая теперь уже круги вокруг всей избы и ее прилегающей территории.
– Аглая, – вопил он кому-то неведомому, – мы пропали, Аглая! Караул! Все пропало!– На букве “Р” человечек грассировал. – Мы поломались! Нам конец! Аглая, черт бы тебя побрал, ты где? Ааа! Какой ужас! Мы умрем! Замерзнем, нас найдут и повесят. Мои труды пропали! Вся жизнь на смарку! Аглаяааа!
Изба скрипнула снова, и из трубы вылезло что-то длинное и темное. Оно повертело длинноносой головой, определяя, где небо, а где земля. После этого спряталось обратно, что-то выкинуло и вылезло обратным образом – из трубы сперва показалась одна конечность, затем пышно опустилась юбка, и вылезла вся Аглая, которая немного повисела на краю, зацепившись руками, и плюхнулась в мягкий сырой чернозем. Взяла клюку и неуклюже подобралась к выброшенному вперед предмету, который оказался протезом ноги.
Пока маленький человечек истерично метался взад-вперед перед поверженной избой, Аглая меланхолично протерла протез платочком, нажала, повертела ручки, – из отверстия показался большой барабан, какой обычно бывает в револьверах. В нем было несколько снарядов. Аглая деловито пересчитала их все, затем засыпала горсть пороха внутрь электрического затвора, удовлетворенно кивнула, задрала подол и пристегнула протез к культе. Походка у нее получилась нестройная, как будто всякий раз женщина перепрыгивала препятствие на земле. Тем не менее, было ясно, что таким образом она передвигаться привыкла и делает это, по всей вероятности, давно.
– Нинель, прекрати истерику, – Аглая схватила человечка за воротник и с силой встряхнула несколько раз. Цилиндр скатился, обнажив плешивую рыжеватую голову с большим умным лбом. – Немедленно успокойся, нас тут никто не найдет!
Нинель отринул и всхлипнул, уронив большую голову на маленькие коленки.
– Аглая, что же нам делать? Как мы доберемся до наших единомышленников? Неужели это конец?!
Длинная женщина шумно вдохнула трепещущими ноздрями точеного длинного носа морозный воздух.
– Дорогой, – она прижала человечка к себе так, что его нос оказался между ее большими грудями, – главное – успокойся. Мы здесь в относительной безопасности. Надо что-нибудь придумать.– Аглая сделала паузу и вытерла фартуком лицо Нинелю, как обычно взрослые вытирают запачканное лицо неразумным детишкам. – Ты у меня самый умный во всем мире, вот и скажи, что нам делать.
Человечек, почувствовав себя маленьким ребенком, сжал ладошкой большую грудь Аглаи. Это подействовало на него умиротворяюще. Он перестал всхлипывать и, постояв недолго в такой позе, пробормотал:
– У нас был подвал. Надо бы его открыть и достать инструменты.
– Вот видишь, какой ты гениальный у меня. Золотце просто.
Аглая поцеловала большой лоб, с помощью клюки подобралась к месту, откуда у избы торчала нога, и стала раскручивать болты и гайки. Человечек восхищенно наблюдал за длинной женщиной. У той, правда, ничего не получалось очень долго.
– Нинель, отойди, – разозлившись, сказала, наконец, она и, взяв в руки протез ноги, открутила его ниже колена. Прицельными выстрелами из протеза Аглая снесла три болта и металлическая нога избы отпала, после чего все здание встало как ему положено – на дно, к лесу задом.
Человечек энергично побежал в помещение и, спустя какое-то время, вышел оттуда с ящиком, в котором были инструменты. Аглая тем временем отправились на поиски шестеренки.
Спустя час Аглая в избе стряпала завтрак, а Нинель почти уже починил длинную ногу паровой машины. Он радостно возился под лучами рассвета с огромной, с него ростом, пружиной, пытаясь заставить ее сократиться обратно в металлическое сочленение. Аглая напевала что-то по-французски.
– Милая, – сказал Нинель, которому было скучно молча возиться с железякой. – Где же ты слышала эту чудесную песню?
– Ах, это в том доме у Вансетов, в Париже. У них был граммофон, и, чтобы полиция не могла подслушать наши революционные разговоры, мы делали его значительно громче и выставляли патефоном наружу. К тому же, нам необходимо было смеяться через каждые десять слов – вот так, – Аглая захихикала, как куртизанка. – Чтобы никто не заподозрил, о чем мы на самом деле беседуем.
– А если бы полицаи все же подслушали вас? – спросил Нинель, желая