и комические диалоги героев, которых должен спасти экипаж «Тахмасиба» от голодной смерти, при всей серьезности задачи «Тахмасиба», снижают степень драматизма ситуации:
«– Вы очень скучаете по Земле? – робко спросила Зойка. <…>
– Очень, – ответила Галя. – И вообще по Земле, Зоенька, и так хочется посидеть на траве, походить вечером по парку, потанцевать… <…> И носить платье, а не брюки. Я ужасно соскучилась по обыкновенной юбке.
– Я тоже, – сказал Потапов.
– Юбка – это да, – сказал Козлов» [10;372].
И причина надвигающейся трагедии – голодной смерти обитателей Амальтеи – подается не в надлежащей пафосной тональности: вот как сочувственно-дружелюбно повествуется о грибке-вредителе, уничтожающем содержимое продовольственных складов:
«Это очень интересный грибок. Он проникает через любые стены и пожирает все съедобное – хлеб, консервы, сахар. Хлореллу он пожирает с особой жадностью. Иногда он поражает человека, но это совсем не опасно. <…> Зато продовольствие они [грибки —Н.С.] уничтожают в два счета» [10;349].
Комическое снижение значимости задания экипажа неслучайно.
Если в «Стране Багровых Туч» дело было главным, то сейчас авторы пристальнее всматриваются в человека.
В «Пути на Амальтею» мы найдем тот же прием, что и в предыдущей повести – соседство изображения ограниченности форм бытия и изображения преодоления этой ограниченности.
Но в «Стране Багровых Туч» порядок был такой: ограничение, предел, граница, через которые нельзя переступить, и тут же – хвала героям – на наших глазах совершается прецедентное преодоление.
В «Пути на Амальтею» порядок изменяется, герои преодолевают ограниченность форм бытия: они совершили ряд открытий (метеоритное кольцо вокруг Юпитера, розовое излучение, кладбище миров), но им предстоит погибнуть (смерть как предел).
Во имя чего авторы осуществляют это изменение?
Смертельная опасность, коснувшаяся героев, меняет пафос произведения: если в начале повести события подавались в шутливо-комическом ключе, то сейчас нарастает степень драматизма, вплоть до трагичности.
(Через десять лет подобная эволюция пафоса будет воссоздана в «Отеле «У Погибшего Альпиниста»).
В «Пути на Амальтею» авторы впервые внимательно вглядятся во всплеск человеческого отчаяния.
И это пристальное внимание утвердит как ценность жизнь не ради общего дела, а ради самой жизни, то есть впервые будет увидена индивидуальная человеческая жизнь как нечто ценное само по себе:
«Жить, – подумал он [Юрковский – Н.С.]. – Жить долго. Жить вечно». Он вцепился обеими руками в волосы. Оглохнуть, ослепнуть, онеметь, только жить. Только чувствовать на коже солнце и ветер, а рядом – друга. Боль, бессилие, жалость. Как сейчас. Он с силой рванул себя за волосы. Пусть, как сейчас, но всегда» [10;401].
Даже преодоление ограниченности