конвульсиях и умолять.
– Прошу… отпусти его, дай уйти… – слезы текут, мешают выговаривать слова – он…
Перебивает, не церемонится со мной. Роли поменялись. Теперь хозяин ОН.
Свирепый взгляд выстрелом и суровое:
– Виновен и заплатит за это жизнью…
Всхлипываю, распахиваю в ужасе глаза.
– Все не так! Прошу… Ты не знаешь… – шепчу комкано в преддверии приступа панической атаки. Всматриваюсь в красивые-некрасивые черты киллера и кусаю губы в нерешительности… Не знаю, как уговорить, что пообещать. Все внутри трепещет от боли и ощущения катастрофы.
Склоняет к плечу голову. Рассматривает и всю вспарывает ртутным взглядом. Голой себя чувствую и уязвимой, переломанной этими сильными ручищами, которые забиты татуировками под завязку.
Видит меня всю насквозь. Умный. Проницательный. Опасный.
– Ну, давай, принцесса, удиви меня своей банальностью… предложи себя! – ухмыляется и меня током бьет от рваного оскала Джокера. – Женщинам иногда кажется, что у них между ног золотой фонд, который можно продать за нехилую такую цену.
Издевается и прав во всем.
Я не стою и цента. Если ОН сейчас захочет, то возьмет все, что ему нужно, как это и делает Фил Гринвуд по прозвищу Джокер.
Глава 1
Фил Гринвуд
Прищуриваюсь. В глазах от света и блеска рябит.
Стою в огромной гостиной с мраморным полом, скульптурами и люстрой с блестящими висюльками.
Чувствую себя здесь черной кляксой. Не вписываюсь в богатенькую обстановку от слова совсем.
– Ситуация с Серебряковым лажовая, Джокер. Темнит чего-то. Видно, решил в свободное плаванье уйти. Крышу сменить.
Встречаюсь с белесыми, выцветшими глазами Вани Кровавого и все внутри переворачивается.
– Похоже на то, – отвечаю коротко.
Ненавижу. Этого. Мудака.
Кажется, что опять на коленях стою. Запах пальбы и гари в легкие забивается и ярость накрывает безумием. Пустая. Немощная.
Жизнь ему свою торчу. И сделать ничего не могу. Свинец в лоб вогнать не могу. Не по понятиям.
– Сашка тормозит. Неспроста это. Воду мутит. В конец оборзел, гад, забыл, кому и что должен! – звереет Кац и с силой грохает фарфоровую чашку об стол.
Молчу. Слушаю.
Жизнь – сука, как ни крути.
Старшие наши с Кровавым не поделили зоны влияния и итогом стала бойня, где по приказу Вани всех ликвидировали.
Всех пацанов, с которыми ад прошли детдомовский. Голод трущобный. Всех перебили, а меня жить оставили. Увидел главарь синдиката во мне что-то. Приблизил.
– Будь готов, Джокер. Дело под твоим контролем. Под личную ответственность, – ледяные интонации.
Киваю. Ничего нового. Головой отвечаю. Как всегда.
До тонкого слуха доходит звук легких шагов. Кац не реагирует. А вот у меня профессиональный навык – улавливать малейший шелест.
Перевожу взгляд за спину хозяина, смотрю на лестницу. Широкие и массивные мраморные ступени ближе ко второму этажу превращаются в площадку.
Тук-тук-тук, – не послышалось.
Шаги незнакомые.
Взгляд упирается в статую полуголой бабы с мужиком в обнимку на площадке в центре лестницы, которая делится и идет в две стороны, в разные крылья особняка.
– Я уже пацанов приставил пасти ближнее окружение, – продолжаю базарить как ни в чем не бывало. С виду и не поймешь, что взгляд расфокусировал и слежу за непонятной движухой. – Лютый скоро с вестями подъедет. Если есть что, мимо нас не пройдет.
Кац довольно ухмыляется.
– Ты оперативен, Джокер. Далеко пойдешь.
Тук-тук-тук.
Внутренне подбираюсь.
Смещаю взгляд чуть влево, приближаются явно с той стороны.
По сути, опасности нет. Вся территория бойцами нашпигована и в доме хозяина чужих быть не должно. Но.
Предчувствие срабатывает. Сирена воет, пылает красным светом. Мышцы напрягаются. Пальцы колет так, что хоть за пушку хватайся.
Тук-тук-тук – бьет по нервным окончаниям.
Задерживаю дыхание. Расставляю ноги. Рефлекс стрелка.
Тук-тук-тук – уже громче.
Что происходит, мать его?!
– Ситуация давно назревает, – задумчиво произносит старший. – Если подтвердится, что крысятничает падла, ты знаешь, что должен делать, Джокер.
– Решу вопрос, – отвечаю коротко.
Тук-тук-тук.
Короткая заминка и я выхватываю взглядом женскую фигуру. Кровавые волосы. Белый сарафан. Легкий, невесомый шаг.
По ощущениям – мне сейчас врубают со всего маха в солнечное сплетение.
Вгрызаюсь в тонкие черты, нежные, с полными, сочными