«выпивши».
– Прекрасно. Мы уже совсем близко.
– А с помощью чего мы выпиваем?
– С помощью рук.
– А точнее?
– Бокалов.
– А если мы говорим о крепких напитках?
– Рюмок.
– Замечательно! Речь о маленьких рюмках. Так как ответ был коллективным, поздравляю всех! Вашей проницательности, коллеги, нет равных! – На иронию Седлова никто не обратил внимания. Он предложил выпить и наконец передал слово Вязникову.
Седлову как-то захотелось выпить, особенно после задевшей его колкости Креповой. И он налил себе побольше. Теперь можно раствориться и ждать, когда начнется рассредоточение празднующих, возникнут курительные паузы и можно будет выловить Растегаева.
Но стало понятно, что ждать, судя по всему, придется долго и раствориться не получится. Вязников устроил череду конкурсов, которые, судя по всему, были взяты им с какого-то старого сайта для свадебного тамады. В чистке картошки на скорость Седлов еще согласился поучаствовать, с треском проиграв почти всем и услышав токаревское «вот что значит не женат», но от остальных конкурсов с почти фрейдистским подтекстом пришлось категорически отказываться: мужчины угадывали женщин по руке, а женщины в ответ угадывали мужчин по прическе. Если первое еще было на грани физиологической терпимости, то второе, по мнению Седлова, за эти грани явно выходило: почувствовать в своих волосах шарящую руку Токарь было явно выше его сил. Поэтому он наблюдал за происходящим со стороны и сдержанно изображал радость (особенно всех развеселило, когда лысый и, соответственно, легко узнаваемый Вязников надел неизвестно где раздобытый парик), продолжая потягивать вино. Есть не хотелось. И какое-то внутреннее напряжение так и не уходило. Может, уйдет после встречи с Растегаевым, который, кстати, активно участвовал в конкурсах.
Наконец, конкурсная часть была завершена, и чувствующий свое организаторское величие раскрасневшийся Вязников объявил музыкальную паузу. Седлов не торопился приглашать Машеньку, но, видя, что Растегаев уже идет на танцпол с Зегерс, которая сегодня была на редкость не с тревожным, а с радостным напряжением на лице, попросил учительницу географии не отказать ему в танце.
Они качались с Машенькой под музыку, и Седлов еще больше ненавидел Цыбина, так как понимал, что, несмотря на то, что в Машеньке все было хорошо, ему с трудом давалась любая фраза. И он ловил себя на мысли, что ждет окончания танца и логичного перекура, чтобы, как ему казалось, воспользоваться реальным шансом скинуть бремя папоротника.
Танец подходил к концу, и Седлов увидел, что Растегаев уже ведет, видимо, утомившуюся Зегерс к своему месту, но в Машеньке энергии было явно больше и она усталости не высказывала, а вдруг потащить ее к своему стулу и усадить было бы странным. Растегаев уже вышел из столовой, когда последние аккорды отзвучали и Седлов отвел Машеньку на ее место. Он собрался быстро выйти, но увидел удивленный взгляд Машеньки:
– Вы же не курите, Егор Петрович?
– Да