одной недели ожиданий и слез молодая жена плюнула, понадеявшись, что когда из России уедут, то поотвыкнет ее супруг от русских попоек да вспомнит о долге супружеском. Спустя месяц после свадьбы Анне было уже противно смотреть на своего супруга. Вечно пьяный, вонючий. Приходя к супруге, дышал перегаром и падал в постель. Храпел, мешая спать, а иной раз был не в состоянии подняться с постели, чтобы сходить по малой надобности. Анне пришлось уходить ночевать к прислуге, чтобы не спать на мокром и противном белье… Думала пожаловаться дядюшке-государю, но побоялась. Петр Алексеевич поржет во все горло, а потом – с него станется – заставит герцога супружеские обязанности выполнять в своем присутствии. Может, в присутствии дядюшки-то и ладно – все-таки царь, – но дядюшка в опочивальню еще и гостей приведет…
То, что в Митаве герцог станет лучше, Анна уже не верила. Уж коли начал пить, так будет пить и дальше. Понагляделась она на все эти пьянки-гулянки, пока во дворце при Петре Алексеевиче жила. И что ей делать в энтой Митаве, в Курляндии, с пьяным муженьком? Знала, что по брачному договору должен ей супруг на карманные расходы выдавать по десять тыщ талеров в год – бешеные денжышшы! – но знала и то (недавно, от лакеев), что негде герцогу такие деньги взять. Поместья разорены, чухонцы податей не плотят. Как и жить-то? Приданое, что дядюшка за нее дал, пропьет ведь, зараза такая…
В размышлениях и воспоминаниях Анна Ивановна не заметила, как вновь задремала. А что еще делать в дороге? Но проспала недолго. Проснулась оттого, что возок остановился. Пересилив лень, крикнула:
– Микитка, че там стряслось-от?
– Не знаю, государыня-царевна, – отозвался из-за войлочной стенки ямщик. – Передние встали, так и я встал.
– Дунька, – толкнула хозяйка карлицу ногой, – опять спишь, тюхля полоротая? Я те посплю! Ну-ка сбегай-ка, узнай, че там случилось. Да Микитке скажи – как выйду, так в рожу ему и дам. Герцогиня я, не царевна. Государь-дядюшка узнает, шкуру спустит за такое обращение.
Карлица зашевелилась, пытаясь подобрать полы полушубка, слегка замешкалась, чем привела в ярость царевну-герцогиню:
– Телиться-то долго будешь? Я те потелюсь!
Девка что-то там залепетала в оправдание, но тем еще больше разгневала хозяйку. Герцогиня стащила с карлицы треух и, приоткрыв дверцу, выкинула ее наружу, оставив у себя полушубок. Хотя в возок задувало ветром, но царевна не могла удержаться, чтобы не посмотреть на презабавное зрелище – как карлица выкарабкивается из сугроба, а потом, проваливаясь по самую грудь, бредет по глубокому снегу. Смешно!
Отсмеявшись и отерев выступившие слезы, герцогиня прикрыла дверцу и, зябко поежившись, плотнее укрылась мехами. Подумав, набросила сверху полушубок карлицы.
Ждать пришлось долго. В дверцу возка застучали, а когда царевна открыла, увидела драгуна, с офицерским шарфом под распахнутой