е повсюду разорванные в клочья, замученные и забитые в кровавую кашу тела, когда-то живших людей. Я убил их всех.
Взять его, лежащего рядом, или вернее то, что от него осталось. К несчастью, у бедолаги хватило храбрости разрядить в меня свой пистолет. А запасной обоймы у него не оказалось, да я и не думаю, что она спасла бы его. От меня. И от моей жестокости. И перед тем, как вскрыть ему череп, я неспешно порубил его тело на части, отделив сначала кисти и лодыжки, затем колени и локти и напоследок бёдра и плечи. Я даже и не знаю, умер ли он от боли, потери крови, или же от контрольного в голову. Но не переживай, он не умер. Его тело – безусловно, но его душа, она всё ещё здесь. Ему страшно. Он не понимает. Смотрит на своё порубленное, изуродованное тело и не может поверить, что оно больше не встанет. Смотрит на меня, понимая, что я смотрю на него. Спрашивает: «Что же случилось?» и «Где мой братишка?». Но я не отвечу.
Ты спросишь: «Почему ты здесь?» Я не знаю. Наверное, просто пытаюсь не сойти с ума. Ты спросишь: «Почему начал говорить именно сейчас?» Не знаю. А почему нет? «Все эти люди были плохими?» Нет. Я самый плохой в этом зале, в этом мире. «Кто же ты, Мэттью?» Если бы я знал ответ на этот вопрос. Но, может быть, немного позже, Ты мне скажешь об этом.
Нужно вставать. Но я не хочу. Я должен остаться здесь. Именно здесь моё место, в луже холодной свернувшейся крови, в темноте. Здесь, где обитает смерть.
Ладно, похуй. Где мой телефон?
Мэттью потянулся к промокшему карману и вытащил телефон. Включив экран, он тут же отвернул его в сторону, подальше от чувствительных глаз.
Как же ярко.
Протерев глаза, Мэтт снова поднес телефон к лицу и, немного прищурившись, взглянул на экран. Окровавленными пальцами он пытался смахнуть экран блокировки, но сенсор тупил и плохо реагировал на холодные, мокрые касания. Тогда он направил светящийся экран на себя, но увидев, что вся одежда пропиталась кровью, посветил вокруг и потянулся к лежащему неподалёку телу без конечностей и с разрубленной вдоль головой. Красная рукоять пожарного топора рогом торчала из за лба, а острое лезвие пробило темечко и крепко втиснулось в мозг, выдавив красноватую пенистую жижу. Мэтт вытер об жмура руку, разблокировал экран и нажал вызов.
– Говорите.
– Эммм… Десять, вроде.
– Принято.
Убрав телефон, Мэттью с гримасой боли и хрустом в отёкших суставах начал медленно подниматься из липкой лужи бурой загустевший крови.
Как же больно. А это что? Что-то твёрдое в моей печени. Ах да, я и забыл.
Мэтт пошатнулся и увидел торчащую из разрубленной головы красную рукоять топора.
– А ты пойдёшь со мной.
Он крепко обхватил её обеими руками, упёрся ногой в грудь лежащего, поднатужился и, резко выдернув топор, поскользнулся и грохнулся на окровавленный пол. Затем снова медленно встал и шатаясь пошёл на выход, волоча за собой топор.
Дойдя до выхода, он остановился, слегка пошатнулся и повалился мокрой спиной на холодную кирпичную стену.
Я не наркоман, просто мне нелегко быть трезвым.
Мэтт вытащил из кармана шприц, зубами стащил с иглы колпачок, сдавил немного поршень, выгнав ненужные пузырьки, закрыл глаза и ткнул иглой в шею. Расслабив челюсти, он выронил колпачок изо рта и пустил три с половиной миллилитра счастья по вене. Веки открылись, зрачки практически полностью поглотили карию радужку и стены, пол и потолок стали мягкими, тёплыми.
Недалеко от ночного клуба стояло такси. Мэттью, повиснув на створчатой двери заведения, открыл её и вывалился на улицу. Встав на ноги, он подошёл к перилам и хотел было за них ухватиться, но промахнулся и кубарем скатился по лестнице. Полежав немного на сыром бетоне, он вновь встал, поднял топор и шатаясь пошёл к машине. С тяжелым дыханием Мэтт залез на заднее сидение и положил заляпанный потрохами топор на переднее пассажирское сиденье. Водитель смотрел на Мэтта через зеркало заднего вида:
– Домой?
Мэтт кивнул и запрокинул голову назад. Машина тронулась.
– Что это за звуки? – не поднимая головы, спросил Мэтт.
– Это музыка. По радио играет.
– Выключи. И будь добр, не включай больше при мне.
– Как скажешь, Мэттью, – кивнул мужчина и убавил звук до конца.
…
В голове вакуум. Планета снова замедлила ход. Ломило суставы, а по свинцовым мышцам пробегала то приятная колющая дрожь, то ужасные судороги, рвущие волокна на части.
Мэтт медленно повалился на бок и перевернулся на спину.
Я вновь задыхаюсь. Конвульсия, как электрический разряд, прошла от мозжечка до пяток. Кровавая пена с глухим шипением выходила через сжатые зубы. Вновь темнота. Меня больше нет.
– Ты не сможешь, Мэттью. Ты не достоин смерти.
Глаза пронзил яркий свет.
– Мэтт! Мэтт! Очнись! – стоя на улице и открыв заднюю дверь со стороны водителя, мужчина немного испуганно шлёпал по щеке лежащего в бреду Мэтта