ерзали корабль, не останавливаясь ни на секунду. Я слышал их сквозь дверь каюты, когда бодрствовал на грани потери сознания и слышал, будучи погружённым полузабытьё. И всякий раз меня пробирало до самых внутренностей, когда из глубины корабля в очередной раз долетал протяжный скрежет и хруст. Странно, что они еще не добрались до двигательной установки, с таким-то упорством. О том, что двигатели всё ещё работали, говорила тяжесть собственного тела, давившая на компенсирующий гель кровати-ложемента. Корабль продолжал свой путь. Правда, теперь непонятен ни смысл, ни точка назначения. Держит ли он до сих пор заложенный курс? Или уже давно сбился и затерялся в безбрежном космосе?
Всё-таки к звукам истязаемого корабля я мало-помалу привыкал. С каждым разом страх давил на меня всё слабее и слабее, что не могло не радовать. А вот к едкому запаху горелой проводки, вязкому аромату технических масел и сладковатому флёру вытекавшего где-то теплоносителя привыкнуть не получалось. Особенно когда ко всему этому примешивался тяжкий железистый запах. Орфей медленно умирал вслед за своей командой. Умирал посреди мёртвой, холодной пустоты, застигнутый на перепутье между домом покинутым и домом новым. И вместе с ним умирали пять тысяч человек, пожелавших когда-то новой жизни. Я не видел их лиц и не знал их имён, но судьба каждого из этих несчастных отзывалась щемящим чувством в груди. Пять тысяч надежд и мечтаний оборвались в одночасье.
Снова раздался протяжный надсадный скрежет, переросший в оглушительный грохот. Чудовище, судя по всему, вырвало особенно массивный прибор, приблизив Орфей на шаг ближе к краху. Когда всё-это началось? В который раз я уже задавался этим вопрос. Отлёт с Земли не предвещал ничего подобного. Мы улетали, окрылённые надеждами, успехом, прорывом. Обнаружение очередной планеты, которая пригодна для заселения человечеством! Столь редкое событие всегда встречали ликованием в истощённой Солнечной системе, но эта планета оказалась ещё и недалеко от нас. У измученного постоянными распрями и ресурсным дефицитом человечества появился реальный шанс обрести новый дом.
Колониальный корабль готовили быстро и с большим энтузиазмом. Собрали группу из пяти тысяч добровольцев-колонистов, пожелавших начать, хоть и тяжёлую, но новую жизнь. Нашли и команду профессионалов, готовых провести корабль с бесценным грузом сквозь бескрайний космос. Поначалу всё шло просто отлично. Люди на Орфее собрались самые лучшие. Навигаторы, техники, баллистики, инженеры – все вместе, они олицетворяли собой квинтэссенцию умственного и волевого потенциала человечества. Поэтому я ощущал невероятную гордость, что оказался среди них, хотя и являлся, наверное, самым малоценным членом экипажа. На мою должность не требовались особые знания или умения. На корабле я являлся чем-то вроде разнорабочего. Отремонтировать здесь, прикрутить там, прибраться тут. Хотя это больше выглядело как насмешка, так как надёжность Орфея достигала немыслимых высот, и поломки происходили крайне редко.
Тем не менее, я не унывал. Делал то немногое, что выпадало на мою долю. И выполнял свою работу, надо сказать, на совесть. Хотя большой ценности для экипажа она всё равно не представляла. Такую ерунду мог сделать кто угодно. По этой причине меня особо не замечали, и в самом начале полёта меня это задевало. Но, чуть позже, я привык и даже стал ценить своё уединение. Одиночество позволило мне совершенствовать свои навыки, и досконально изучить корабль от носа до кормы.
Циклы тянулись друг за другом монотонной вереницей, сливаясь в сплошной поток. Пока однажды я не познакомился с Касом. До сих пор не понимаю, как так получилось. Я, как обычно сидел в самом дальнем углу безлюдной столовой. Я часто приходил сюда в поисках тишины и одиночества. В окружении пустых столов и стульев ко мне приходили приятные мысли. Но в один из таких моментов, рядом совершенно внезапно подсел парень в оранжевом комбинезоне навигатора.
– Восьмёрка или девятка?
Я недоумённо оторвал взгляд от затёртого пластика столешницы.
– Что?
Передо мной сидел невысокий, но плотный парень лет тридцати-тридцати пяти. В руке он сжимал две карты, грязные и потёртые.
– Восьмёрка или девятка? – парень придвинул карты ближе.
Совсем сбитый с толку я сказал первое, что пришло в голову:
– Восьмёрка.
Ухмылка парня стала чуть шире, и он взглядом указал на карты, намекая на то, что мне следует теперь выбрать одну из них. Пожав плечами, я вытянул левую карту и перевернул её. Пятёрка.
– Не свезло, – хмыкнул парень.
– Это же просто угадайка, – я пожал плечами и вернул карту. – К чему это?
– Да так, – он неуловимым движением спрятал карты под стол, – просто скучно стало, – и он резким движением снова достал две карты. – А теперь?
Вторая попытка оказалась такой же неудачной, как и первая.
– Меня, кстати, Кас зовут, – представился навигатор.
– Колм, – кивнул я, провожая взглядом карты, вновь скрывшиеся под столом.
– Ты сказал угадайка? – усмехнулся Кас. – А давай проверим.
Терпение