осфере книг, букетов цветов, яркой керамической посуды, красивой вышивки и семейных фото на стенах. Первое интервью мы начинаем расслабленно, рассматривая журналы по пошиву одежды 1940-х годов, которые я принесла ей показать, затем изучаем стильное красное платье военных годов из моей собственной коллекции.
– Качественная работа, – говорит она, пробегая пальцами по декоративным фрагментам платья. – Очень элегантно.
Удивительно, как стремление красиво одеваться может объединять людей разных поколений, жителей разных континентов. За нашей любовью к стилю и мастерству пошива одежды стоит нечто куда более серьезное: много лет назад миссис Когут обращалась с тканью и одеждой в совершенно другом контексте. Она – последняя, оставшаяся в живых, портниха модного ателье в концлагере Освенцим.
Модное ателье в Освенциме? Само словосочетание звучит ненормально. Я была поражена, когда впервые увидела упоминание так называемого «Верхнего ателье», изучая связи Третьего рейха и модной индустрии для написания книги о международной торговле текстилем в военные годы. Очевидно, что нацисты осознавали, как важна одежда, и понимали, как именно ее использовать для отражения персонального статуса. Об этом свидетельствует привлечение ставшей узнаваемой формы на массовых публичных собраниях. Униформа – классический пример использования одежды для поддержания групповой идентичности и гордости, вызываемой принадлежностью к группе. Нацистская экономика и расовая политика были направлены на получение выгоды от модной индустрии, а награбленные средства использовали для финансирования вооруженных сил. Магда Геббельс, жена коварного министра пропаганды Гитлера, славилась своей элегантностью и была совершенно не против ношения сделанной евреями одежды, несмотря на то что евреям пытались ограничить доступ к мануфактуре. Эмми Геринг, жена рейхсмаршала Германа Геринга, щеголяла в краденых вещах, хотя утверждала, что не знает, откуда берется ее одежда. Ева Браун, любовница Гитлера, обожала моду настолько, что ее свадебное платье доставляли через горящий Берлин. (Кстати, за несколько дней до их с Гитлером самоубийства и капитуляции Германии.) На свадьбу Ева также надела туфли от Ferragamo[1].
И все же – модное ателье в Освенциме? Эта мастерская заключала в себе так называемые ценности Третьего рейха: качество привилегии и потворства своим желаниям в связке с мародерством, унижением и массовыми убийствами.
Ателье в Освенциме открыла Хедвига Хёсс – жена коменданта лагеря. И если само наличие модного ателье в лагере смерти не показалось вам достаточно гротескным, вы все поймете, когда узнаете, кто там работал: почти все швеи были еврейками. Их привезли туда нацисты, и, согласно «окончательному решению», в конце всех швей ждало уничтожение. К ним присоединились нееврейки – коммунистки из оккупированной Франции, которых тоже ждала смерть за сопротивление нацистам.
Эта группа стойких порабощенных женщин моделировала, сшивала и вышивала платья фрау Хёсс и других эсэсовских жен – они создавали прекрасную одежду для тех, кто их даже за людей не считал; для жен тех, кто уничтожал евреев и политических противников нацистского режима. Для портних в Освенциме шитье было иллюзорной надеждой на спасение от газовых камер и печей.
Портнихи, благодаря создаваемым ими верным дружеским связям, таким образом противились попыткам нацистов унизить их и лишить человечности. Под шум швейных машинок эти женщины составляли планы сопротивления и даже побега. В этой книге – их история. Перед вами не художественное изложение событий, все происшествия и диалоги полностью основаны на показаниях, документах, материальных доказательствах и воспоминаниях, пересказанных членам семьи или мне лично, и подтверждены архивными документами.
Узнав о существовании ателье, я взялась за подробное исследование этого вопроса, вооруженная лишь базовой информацией и списком имен: Ирена, Рене, Браха, Катька, Гуня, Мими, Манси, Марта, Ольга, Алида, Марилу, Лулу, Баба, Боришка. Я уже почти отчаялась найти другую информацию, не говоря уже о полных биографиях портних, как вдруг мой роман для подростков, действие которого происходит в вымышленной версии этого ателье, привлек внимание нескольких семей в Европе, Израиле и Северной Америке. Начали приходить электронные письма:
«Моя тетя была портнихой в Освенциме».
«Моя мама была портнихой в Освенциме».
«Моя бабушка возглавляла ателье в Освенциме».
Внезапно у меня появилась связь с семьями настоящих портних из Освенцима. Знакомство с их историями одновременно шокировало и вдохновило меня.
Поразительно, но одна из портних оказалась все еще жива и более чем открыта к общению – это уникальный свидетель, некогда находившейся в месте, отразившем всю жестокость нацистского режима. Миссис Когут, которой на момент нашей встречи было 98 лет, принималась рассказывать, прежде чем я успевала задать первый вопрос. У нее невероятный диапазон воспоминаний: от приятных с конфетами и орехами, подаренных в еврейский праздник Суккот, до трагичных, когда эсэсовец лопатой ломает шею ее однокласснице в Освенциме – за то, что она заговорила во время работы.
Миссис