он. Студенты иногда подрабатывали или просто замещали сотрудников. Это не возбранялось, а даже приветствовалось. Завтра им во взрослую трудовую жизнь, значит надо приобретать коммуникативные навыки, социализироваться, так сказать.
Его старший коллега, заведующий кафедрой, вот уже полгода, как был на больничном, и Пётр Гаврилович вынужден был исполнять обязанности, совмещая их с написанием докторской диссертации, работой над последней монографией и ведением своего предмета у старших курсов. Но более всего его угнетало не это, в силу сложившихся обстоятельств, он очень страдал из-за разного рода представительских отвлечений. Не важно, что было: посещение профильных классов или торжества в мэрии, симпозиумы не по профилю кафедры или ректорские пятиминутки – всё это отнимало уйму времени, и он никак не мог завершить взятые в начале года обязательства по завершению своей научной работы. Петру Гавриловичу приходилось допоздна задерживаться в институте. Здесь было комфортнее, чем дома, да и исследовательские материалы в подавляющем количестве были под рукой.
Окна его кабинета выходили в институтский дворик. Обычно там было шумно, в перерывах между парами студенты выходили покурить и обменяться последними новостями из своей беззаботной молодёжной жизни.
Было время, и он, в один из таких пригожих деньков, держа в руках тетрадь для лекций, присел на лавочку к миловидной девчонке, которая с грустным видом пристально рассматривала что-то в траве.
– Помочь?
Девушка вопросительно посмотрела на него.
– Что потеряла? – кивнул он на лужайку у её ног. – Давай вместе поищем.
Собеседница была настолько погружена в себя, что ответила не сразу, продолжая осмысливать сказанное Петром:
– Да нет, спасибо, – с невесёлой улыбкой ответила она. – Себя потеряла…
Ему сразу стало её жалко, захотелось обнять, погладить по русым волосам, и он шутливо предложил, сползая на землю:
– Где тут у нас потеряшка? Ау!
Пётр, повернувшись к незнакомке, недоумённо спросил:
– Как же я её найду, если я не знаю её имени?
В серых зрачках девушки замерцали коричневые искорки и она, поддерживая игру, спустилась к нему на траву, протянула ладошку и просто сказала:
– Лена. Ты здесь учишься?
– Да, на пятый перешёл. В следующем году заканчиваю. А ты?
– В университете, на экономическом. Наш корпус на Чайковского, рядом с Таврическим садом.
– А почему Елена Прекрасная ищет себя в наших пенатах?
Девушка снова помрачнела. Закрапал дождь из неожиданно набежавшей тучки, и Пётр предложил новой знакомой войти в здание. Но Лена поблагодарила и отказалась, сославшись на то, что спешит. Он сунул пробегающему мимо приятелю лекционную тетрадь и предложил её проводить.
– Как же занятия? Влетит, наверное? – прежде чем согласиться, предположила Елена, и они, переждав короткий дождь, зашлёпали по весенним лужам Университетской набережной…
– Пётр