сослуживцам, по дальним странам.
Глаза рассказчика погрустнели и он, неожиданно для всех, чистым, приятным голосом тихо запел:
– Тянется долго ночь в Заполярье.
Где-то граница недалека.
Лиинахамари, лиинахамари,
Адрес короткий у моряка…
Василий помолчал немного и продолжил:
– Своим говорю, мол, я сушить вёсла здесь не намерен и укатил на Камчатку.
– Почему на Камчатку, а не туда, где служили, – спросила из угла внимательно прислушивающаяся к разговору Марина.
– Туда, где служил? Так я первым делом туда и отправился. Там теперь всё иначе. Трудно сказать, как, порядка, что ли меньше. Ну, мне друзья и присоветовали на край земли вместе с ними. Ну, а потом, что же в одном месте застревать, а так, хоть мир посмотрю.
– Далековато с этой окраины до всего мира, – снова поддразнила девушка.
– Далековато, – согласился Василий. – Только теперь для меня Камчатка и есть весь мир. Я поначалу устроился на прогулочный катер туристов по Авачинской бухте катать. Поначалу всё устраивало: и зарплата, и условия. Только через год всё это однообразие стало надоедать. Ну, что это? Дальше острова Старичков или Трёх Братьев в океан не выйти. Скучно стало, а тут ещё наплыв китайцев. Шустрые они, от любопытства, того и гляди за борт вывалятся, отвечай потом за них.
– Какой вы неугомонный! – скорее утвердительно, чем вопросительно рассудила Марина.
– Да нет, я спокойный, но очень стихию люблю, если ветер, так штормовой, если дождь, то ливень…
– … Ну, а если море, то океан, – смеясь перебила попутчица.
– Досмеёшься, заберу тебя с собой, – шутливо пригрозил моряк и, посерьёзнев, добавил. – А океан, это не море, даже очень большое. Океан это…, стихия.
Василий широко, насколько позволяли размеры купе, раскинул руки и привстал.
– А волны? Вы видели океанские волны? – глаза его загорелись, а щёки покрыл лёгкий румянец.
– Ой, ой, морячок разошёлся! Вот возьму и соглашусь! Будешь от меня по поезду прятаться, – смеялась девушка и хлопала в ладоши.
Николай Иванович любовался ими: красивые лица, чистые души. Он разбирался в людях. Когда-то и у него всё было так же задорно. Один только вид голубенького ситцевого платья любимой приводил его в трепет. А какие были тёплые, подёрнутые сиреневой дымкой июньские вечера? А посиделки вместе с друзьями и подругами на брёвнышках до утра? Оттуда, из далёкого прошлого казалось, что вся жизнь впереди. По сути, так оно и было. Только годам к шестидесяти он, к полному своему удивлению и изумлению обнаружил, что скоро «кино закончится и опустится занавес». А после смерти жены, жизнь и вовсе замерла, стала безынтересной.
– Ну, что? Поедешь со мной?
Старик, отряхнувшись от собственных мыслей, с удивлением обнаружил, что Василий перебрался на соседнюю лавку и ласково уговаривал девушку отправиться с ним на край земли.
– И что я там буду делать? Платочком с берега махать, провожая тебя в море? – не переставая заливисто