ву подсчитать.
Честно признаться, Мэдди сама решила расстаться с Броуди и уехала из города, чтобы прийти в себя.
А заодно поразмыслить.
И составить план. План с большой буквы.
Так она и оказалась в горах, где никто не мог нарушить ее покой. Никто, включая Броуди.
Прежде всего Броуди.
Их разговор даже на невинную тему всегда превращался в яростную склоку. Они постоянно препирались по любому поводу, а если не пререкались, то ругались на чем свет стоит – словом, умудрялись всколыхнуть друг в друге все самое худшее. Со дня своего отъезда Мэдди даже не вспоминала о Броуди.
Да нет, черт побери, она все же думала о Броуди, сидя на веранде взятого в аренду бревенчатого домика, который выбрала за грубоватую деревенскую красоту и уединенность («уединенность» – ключевое слово). Хотя вовсе не желала вспоминать о нем. Впрочем, не стоит сейчас паниковать. – скорее всего в машине сидит вовсе не он.
И все же Мэдди не могла ошибиться. Интуиция подсказывала ей: это Броуди. Стоило ей услышать рев мотора, и по спине Мэдди побежали мурашки. Ее пронзила внезапно вспыхнувшая уверенность.
Да, это он. Мэдди кожей ощущала его присутствие…
В душе ее поднялась небывалая буря чувств, и сильнее всего было потрясение.
Броуди здесь, в сорока пяти милях от проторенной дорожки, ведущей от его дома в районе Бербанк-Хиллс к Анджелес Форест.
Но почему? Почему он не сидит у себя в кабинете или в одном из своих самолетов, которые для него дороже всего на свете? Почему не торопится загнать себя в могилу нескончаемой работой? Ведь это его любимое занятие!
Мэдди знала, что и Броуди, и его компаньоны Шейн и Ноа хотят, чтобы она поскорее вышла на работу. Похоже, они вконец отчаялись дождаться ее. Вчера по телефону Шейн признался Мэдди, что с того дня, как она ушла в отпуск, в «Скай Хай эйр» сменилось четыре временных администратора, и Броуди, с его чудесным характером, выгнал всех.
Другими словами, это означало: Броуди ходит хмурый как туча, взвивается из-за любого пустяка и выглядит устрашающе.
Да, это на него похоже.
Впрочем, мрачный вид и вспыльчивость Броуди никогда не пугали Мэдди, возможно потому, что ее всегда тянуло к плохим парням, и объяснялось это просто: ни им, ни ей не хотелось иметь никаких обязательств.
Мэдди старалась не связывать себя серьезными отношениями.
Броуди заглушил двигатель своего «камаро», и кругом воцарилась тишина.
Вязкая, давящая, вопрошающая тишина.
Мэдди вдруг почувствовала, как грудь будто сдавило железным обручем. Стало трудно дышать. Дьявольщина! Она сделала медленный вдох и выдохнула, пытаясь успокоиться. Разумеется, это не сработало. Такой способ никогда не помогал. Глупо было сидеть у окна, глядя на Броуди, но Мэдди чертовски устала, а набраться сил так и не успела. Да, да, дурацкая слабость в коленях объяснялась всего лишь усталостью, и Броуди здесь совершенно ни при чем.
Ни при чем.
Он ей даже не нравился, как и она ему…
И все же Мэдди, наклонившись к окну, вытянула шею, чтобы рассмотреть скрытую за двумя высокими соснами фигуру мужчины. Неотразимый, дьявольски привлекательный самец, примерно шесть футов четыре дюйма грубой животной силы. Распрямляя одну за другой длинные ноги, Броуди выбирался из автомобиля, этой «горы мышц» с рычащим мотором.
Сердце Мэдди совершило еще один отчаянный скачок и замерло. Когда она видела Броуди в последний раз, он был одет в форму пилота, и Мэдди совсем потеряла голову. Пусть это было глупо, неправильно, нелепо – так ведут себя одуревшие от буйства гормонов подростки, – но при мысли о том, как Броуди снимает форму, Мэдди бросило в жар.
Да, приходится признать: проблема становится серьезной. Весь минувший год Мэдди, к своему стыду, была тайно влюблена в Броуди, но свой секрет собиралась унести в могилу. И это еще не все. В последний перед отпуском день на работе полтора месяца назад, все больше свирепея от того, что Броуди упорно не замечает в ней женщину, Мэдди специально оделась броско, чтобы привлечь его внимание: напялила мини-юбку, облегающую кофточку, туфли на высоченных каблуках. Уловка сработала – Броуди так и остолбенел, глядя на Мэдди, что ее очень обрадовало. Он даже пролил кофе себе на рубашку.
Мэдди победила – Броуди явно обратил на нее внимание. Наконец-то увидел в секретарше не только коллегу.
Она так разволновалась, что чуть с ума не сошла: принялась сыпать колкостями, как последняя психопатка, и совсем зарвалась. Это и сыграло роковую роль. Жизнь Мэдди дала сбой, словно на невидимом пульте нажали «паузу», а потом быстро промотали время на полтора месяца вперед.
Захлопнув дверцу «камаро», Броуди уставился на домик Мэдди. Уэст был одет в черные брюки, черную футболку и в потертые высокие ботинки того же цвета. Черный эффектно подчеркивал все достоинства великолепного тела Броуди, которое Мэдди жадно пожирала глазами день за днем, месяц за месяцем, пуская слюнки и делая вид, будто работает.
В отличие