слова – их Марина слышала на улице, но не решалась спросить, что они означают. Нутром чуяла, что нехорошее, боялась нарваться на папин гнев.
Мама перестала краситься. Не макала кисточку в черную коробочку с тушью. Не взбивала пышные кудри. Достала машинку, на которой раньше только шила платья дочери на утренники, и дома стали появляться странные чужие люди, которые изредка угощали Марину конфеткой. Та сначала жадно хватала, а потом мама научила брать аккуратно, благодарить и спокойно уходить. Марине этот ритуал казался целой вечностью. Шутка ли – когда в руках конфета, не побежать, радостно подпрыгивая.
Мама перестала рассказывать сказки. Марина часто просыпалась ночью и слышала, как мама шьет. Мама шила красивые платья удушливо пахнущим женщинам и костюмы большим дядям и ложилась спать, когда на улице уже светало. Вставала с утра раздраженной и уставшей, молча кивала на все вопросы и жарила яичницу из последнего яйца в холодильнике.
Мама перестала плести красивые косы. Больно расчесывала, затягивала хвост растянутой резинкой и громко захлопывала дверь, иногда даже не дожидаясь, когда Марина начнет спускаться по лестнице. Несколько раз больно попала дверью по спине, но Марина не обижалась.
Мама перестала смеяться.
Марина рисовала, лежа на полу рядом с мамой. Рядом были разбросаны изрисованные несколько раз листки, книга и огрызки карандашей. Мама старалась не смотреть Марине в глаза, ведь ребенку сложно объяснить, почему у нее больше нет красного карандаша (потому что от него ничего не осталось), чем ей теперь рисовать травку (зеленый тоже сточился, и его даже держать неудобно). Потому что все деньги, которые она зарабатывает, уходят на мизерный набор продуктов для поддержания жизни, оплату коммунальных услуг и очередную бутылку для папы. Да, так получилось. На карандаши денег нет.
– Мам, а папа нас любит? – спросила Марина, рассматривая картинку в книге.
На картинке нарисованный папа выглядывал из-за газеты и с улыбкой смотрел в сторону малыша, удивительно ровно собравшего пирамидку. Только дурак не поймет, что на картинке любовь, счастье и полная гармония. Наверное, папа потом выучит с малышом буквы, нарисованные на каждом кубике, они сложат незамысловатое слово и его тоже заучат.
Машинка перестала работать. Мама замерла, всматриваясь в окно, как будто искала там ответ на этот странный, но ожидаемый вопрос.
Что ответить ребенку? Правду? Или соврать, пытаясь сохранить хоть каплю сказочного образа папы? Ведь дочь слышит звон бутылок, видит неопрятность главного мужчины в ее жизни. Видит, как и что он говорит, слышит их ругань, знает, как звучат удары. И сразу бежит прятаться под кровать на всякий случай.
– Не знаю. Я бы очень хотела ответить на этот вопрос, но правда не могу. Я точно знаю, что я тебя люблю, потому что чувствую это. Бабушка любит, потому что говорит об этом сама. А папа… он другой. Я не могу отвечать за его чувства, не могу придумывать и врать тебе, ведь мы же условились, что между нам – никакого вранья.
Было дело, когда Марина не чистила зубы, а маме говорила,