азус. Например, вдруг у тебя заболела поясница. Да притом так сильно, что ни согнуться, ни разогнуться, ни вздохнуть, ни охнуть. И главное, непонятно, отчего с тобой приключилась такая беда, надолго ли она и как от нее избавиться. Вроде и жаловаться стыдно на такое несерьезное недомогание, а с другой стороны – и рукой-то на него не махнешь, потому как – мешает, раздражает и отвлекает от работы, да и от всех прочих дел. Допустим, беседуешь ты с каким-нибудь человеком по каким-то служебным вопросам, а сам согнут крюком. Ну какая же это беседа и какой от нее прок? Да и вообще – ни в служебное кресло толком не сядешь, ни в служебную машину, а чтобы вылезти из машины – тут и вовсе говорить не приходится. Сплошное мучение! А если к тому же придется прилагать какие-то физические усилия и предпринимать энергичные телодвижения? Вот то-то и оно. Вроде бы и несерьезная болезнь, а с другой стороны, и отмахнуться от нее нет никакой возможности. Только и думаешь о ней, окаянной.
Вот как раз такая-то беда и приключилась со старшим оперуполномоченным по особо важным делам Главного управления уголовного розыска Министерства внутренних дел России полковником Львом Ивановичем Гуровым. Что интересно, еще утром никакой боли Лев Иванович нигде не чувствовал, он, как обычно, был энергичен и деятелен, а вот ближе к обеденному времени… Да притом так неожиданно, будто в Гурова кто-то выстрелил и попал аккурат в поясницу! Лев Иванович только охнул и согнулся пополам, а уж разгибался он долго, мучительно, в двадцать четыре приема. Сначала он надеялся, что это всего лишь какая-то мгновенная шалость организма и боль скоро отпустит, но не тут-то было. Боль уходить не желала. Когда Гуров находился в состоянии покоя, боль особо не ощущалась, но стоило ему шевельнуться или хотя бы глубоко вздохнуть, как боль тотчас же возникала вновь, и казалось, каждый ее новый приступ становится сильнее предыдущего. Одно лишь было хорошо – что все это случилось в рабочем кабинете, а не на виду у людей. А то ведь получился бы конфуз: сыщик Гуров, согнутый в четыре погибели… Жалкое зрелище.
Да, но что же делать? Лев Иванович никогда особо не обращал внимания на свое здоровье, он не любил жаловаться на болячки и тем более лечить их. Он исходил из принципа «поболит и перестанет», и надо сказать, что до сих пор принцип действовал. Но на этот раз, похоже, он дал сбой. Потому что болело и не переставало.
Гуров с трудом извлек из кармана мобильный телефон и, безмерно страдая, нашел в нем номер верного друга, коллеги и соратника Станислава Крячко.
– Стас, ты где? – простонал Лев Иванович в трубку.
– Блуждаю в лабиринтах нашего мрачного заведения, – в своем обычном шутливом стиле ответил Крячко. – Увлекательное, доложу, занятие! А что такое?
– Бросай свои блуждания и беги в кабинет, – сказал Гуров.
– Возникло дельце? – поинтересовался Крячко.
– Еще какое, – поморщился Гуров. – Вот, сижу и радуюсь… Хочу, чтоб и ты порадовался.
– Уже бегу, – сказал Крячко и отключил связь.
Спустя минуту он влетел в кабинет.
– Несмотря на ужасающую запутанность наших конторских коридоров… – начал он и осекся. – Э, да что с тобой? На твоем лице просто-таки мировая скорбь! Что случилось?
– Да вот, – нехотя сказал Гуров, – прихватило. Ни разогнуться, ни вздохнуть… Поясница…
– М-да… – почесал в затылке Крячко. – Диагноз неприятный, что и говорить. Сам не испытывал, но слышать и наблюдать приходилось. А может, само пройдет?
– Может, и пройдет, – с сомнением ответил Гуров.
– А что, если поделать гимнастику? – предложил Крячко. – Ну, попрыгать, поприседать, наклониться… Вдруг поможет?
– Посоветуй еще повилять бедрами и поплясать вокруг шеста! – огрызнулся Лев Иванович. – Сказано тебе – прихватило!
– Да, слово емкое и вызывающее уважение, – согласился Крячко. – А тогда – поезжай-ка ты домой. Ляг на диван, и пускай твоя Мария над тобой поколдует. Она это может, я знаю. Ну, даст какую-нибудь мазь, порошок, сделает припарку…
– Придется, – раздраженно проговорил Гуров. – Какой из меня работник при такой болезни?
– Вот и поезжай, – приободрил Гурова Крячко. – Сейчас я вызову дежурную машину, бережно тебя в нее погружу и – привет супруге Марии. В общем, лечись. А насчет трудов наших скорбных не беспокойся. Я потружусь за двоих. Нам не привыкать.
Гуров с угрюмым видом пожал плечами, набрал номер телефона жены и коротко доложил ей суть приключившейся с ним оказии. Мария заохала, забеспокоилась и сказала, что тотчас же едет домой – несмотря на то что сейчас в театре репетиция и она играет в спектакле одну из главных ролей. На том и порешили.
Дома Мария уложила супруга на диван и намазала ему поясницу какой-то мазью. Постепенно боль почти утихла, и Гуров приободрился.
– Вот, – сказал он жене, – и конец моим страданиям. Сегодня отлежусь, а завтра – на работу. Подумаешь, поясница!
– Ну-ну, – с сомнением сказала Мария. – Не думаю, что все так просто.
Она оказалась права. В течение вечера и ночи боль периодически возвращалась