ром сентябре.
Под вечер первый весенний зной сменился приятной сумеречной прохладой. Технолог Бродской фабрики кондитерских изделий Митрошин уютно устроился на своей крошечной кухоньке и наслаждался прохладным ветерком, кружкой ледяного пива, пятницей и заботливым мельтешением жены перед глазами. Супруга Митрошина Анна, еще совсем молодая черноглазая женщина, суетилась, подкладывая своему благоверному самые лакомые кусочки: на накрытом на две персоны столе уже красовалась окрошка, копченые свиные уши и холодец. Детишек Митрошины сплавили на выходные к матери Анны и планировали провести первый майский уик-энд в неге и спокойствии.
И вот уже было допито постепенно переставшее быть ледяным пиво, и съедены были окрошка и свиные уши. Супруги Митрошины собрались укладываться спать. Перед сном Митрошин задумчиво посмотрел в окно, на начинающем темнеть небе ярко выделялся багрово-красный серп месяца.
– Смотри, Ань, луна-то какая красная, – прокомментировал он вслух увиденное.
– Да, Дим, красная, – не стала спорить Анна. – Ложись давай, завтра дел невпроворот.
Митрошин печально вздохнул, вспомнив, какой фронт хозяйственных работ запланирован его домовитой женой на завтра, растянулся на кровати рядом с теплой и сонной Анной и моментально уснул под пристальным взглядом кроваво-красной луны.
И эту ночь ни ему, ни Анне пережить не удалось.
Старший следователь Бродского межрайонного следственного отдела Ника Станиславовна Речиц пристально рассматривала кровавые брызги на стене. Перед ней на кровати лежали два трупа – Анны и Дмитрия Митрошиных, у обоих было перерезано горло, и буквально все в комнате: и мебель, и обои, и постельное белье – было в бурых кляксах и потеках. Особенно интересовали Нику пятна, напоминающие кометы, – с ядром и хвостом. Хвост такого пятна-«кометы» явно указывал на направление движения орудия убийства, а по нему можно определить примерную позу нападавшего и потерпевших. И мужчина, и женщина лежали в естественных позах, на боку, чуть повернувшись другу к другу, обнявшись, и могли выглядеть бы абсолютно безмятежно, если бы не кровавые раны на шеях.
– Судя по всему, с кровати жертвы встать не успели, – подумала Ника. – И, надеюсь, что даже не успели проснуться и понять, что их убивают в собственной постели. Странное убийство, странное. Дверь в квартиру была не заперта, трупы нашла мать Анны. Дочь и зятя она не видела с вечера пятницы, сегодня уже воскресенье. Интересно, сколько они так лежат? Судя по состоянию тел, убили их скорее в ночь с пятницы на субботу, – рассуждала про себя следователь Речиц, попутно заполняя протокол осмотра места происшествия. Краем уха она слышала, как ахают и охают от увиденного понятые, в ужасе застывшие в дверном проеме между спальней и коридором, как шелестят бланками опера в соседней комнате, как назойливо жужжит и бьется об стекло проснувшаяся после зимней спячки муха.
– И, главное, как он в квартиру попал? Входная дверь без следов взлома. Сами пустили? Если сами пустили, зачем легли спать, и что в это время делал убийца? В окно он залезть не мог, пятый этаж. Очень странное убийство… – резюмировала она.
Ника задумчиво посмотрела на фотографию, висевшую на стене. На ней было запечатлено счастливое семейство Митрошиных: рыжеватый здоровяк Дмитрий, худенькая миниатюрная Анна и двое детей лет пяти-шести, мальчик и девочка, то ли близнецы, то ли погодки. От мысли, что дети случайно могли оказаться в момент убийства в квартире, следователя Речиц передернуло. Она быстро отвела взгляд от снимка.
– Давай вот эти брызги сфотографируем с масштабной линейкой, – сказала она эксперту-криминалисту Новенькому.
Немногословный Новенький молча кивнул в ответ и защелкал фотоаппаратом.
Входная дверь в квартиру хлопнула, раздались звуки шагов, и в спальню зашел улыбчивый и добродушный судебный медик Федотов с дежурным чемоданчиком.
– О господи, – промолвил он, увидев раны на шее у покойных супругов. – Кто же это их так?
– Пока непонятно, Сергей Анатольевич! – пожала плечами Ника. – Что, приступим к осмотру трупов?
– Да, сейчас перчатки надену, – эксперт погрузился в свой чемоданчик, а Ника извлекла из дежурной папки два протокола осмотра трупа и приготовилась их заполнять.
И началась та самая следственная рутина, из которой при разном стечении обстоятельств может родиться как успешное раскрытие, так и унылый «темняк».
Зафиксировав под диктовку Сергея Анатольевича расположение и внешний вид тел, описав трупные явления и особенности ран на шее, Ника спросила:
– На взгляд не сможете сориентировать по орудию убийства? Следы какие-то странные? Это нож? – с сомнением уточнила она, глядя на несколько нетипичные для обычного кухонного ножа раны, концы которых напоминали хвостик ласточки. Эти «хвостики» слегка нервировали Нику, ей казалось, что она видела такие же совсем недавно.
И эксперт подтвердил ее догадки.
– Да орудие скорее всего серповидной формы, может что-то вроде садового ножа с изогнутым лезвием? – предположил Федотов. – И, кстати, я на этой неделе