чного пункта путешествия, не дотянули час полёта. Так мы очутились в Хабаровске. Конечно, дальше можно было добраться на поезде, но свободные билеты, как и кресла в зале ожидания с бесплатными обедами в качестве компенсации, в наличии не имелись. Ближайшие гостиницы переполнены. Ждать возможности пересесть в любой другой самолёт, сидя на чемодане, пришлось целые сутки. В тот раз среди моих вещей оказалась швейная машинка. Её мне подарила мама, чтобы я шила себе обновки, с которыми в те годы было чрезвычайно туго. Пройдя боевое крещение в Хабаровском аэропорту – машинку пришлось перетаскивать с места на место по мере моего передвижения, на все последующие годы она стала славной помощницей и палочкой-выручалочкой.
В очередной раз улетая от родных из Петропавловска-Камчатского, я столкнулась с той же проблемой – отменой рейсов. В течение недели узнавала, когда продолжатся полёты. В ответ работники аэропорта лишь пожимали плечами. Учёба в институте уже началась и следовало спешить на занятия. Чудом нашли выход из положения: через третьих знакомых договорились, что полечу на военном самолёте. В сравнении с гражданскими он был небольшим. В тесном салоне я оказалась вместе с офицерским составом. Сидела тихо, как мышь. Из-за непривычной обстановки боялась смотреть по сторонам и лишний раз пошевелиться. Летели долго, около пяти часов, хотя с Камчатки до Владивостока около трёх часов лёту. Приземлились, все офицеры вышли. Я, довольная и счастливая окончанием полёта, на радостях схватив свой небольшой чемоданчик, направилась к выходу. В салоне стоял полумрак, а из дверного проёма по глазам били лучи ослепляющего солнца. Я прикрыла глаза рукой. Дальше всё происходило, как в тумане. В самолёте был открыт транспортный люк, и я упала в него, не заметив из-за яркого света. Повезло: замешкавшийся в салоне офицер успел схватить меня за воротник пальто и вытащил вместе с поклажей. Чемодан со страху я крепко держала в руке, которую долго после случившегося не могла разжать. Как тот офицер заметил падение, и как у него хватило сил поднять меня наверх, не знаю. Хорошо, что весила не больше пятидесяти килограммов, да и вещи мои тоже не были тяжёлыми. После случившегося он усадил меня в кресло, дал напиться крепкого чаю с молоком и объяснил, что прилетели мы не во Владивосток, а в Советскую Гавань. В полёте поступил приказ – необходимо забрать срочный груз, и генералы решили не упускать удобного случая попариться в бане, чтобы впустую не ждать два часа. Так как я была человеком гражданским, ещё и женского пола, говорить мне ничего не стали. Я ещё долго хлопала длинными ресницами из-за произошедшего и не могла унять дрожь, поэтому чашку с ароматным чаем пришлось держать обеими руками. Но самое главное – я временно потеряла дар речи и не произнесла спасшему меня офицеру ни слова благодарности. «Да не волнуйся так! – говорил он, щурясь и поглаживая свою небольшую с белыми сединками бородку. – С кем ни бывает… Ты человек не подготовленный, нюансов не знаешь. Ещё повезло, что я остался. Везучая!» – и, легонько похлопав меня по плечу, вышел. Больше я его никогда не видела.
Дождавшись любителей бани, мы полетели во Владивосток, где меня с нетерпением ждали родные институтские стены. Всю дорогу смотрела в окно на принимавшие разнообразные формы густые молочные облака: сначала мне чудились необыкновенные снежные узоры, украшенные цветочными лепестками и снежинками, но по мере моего пристального вглядывания они стали всё больше и больше походить на седую бороду деда Мороза…
Паром
Выходные дни мы с сынишкой всегда проводили на даче. Свежий воздух, обильные урожаи ягод на нехитром огородике, густой цветник с пахучими лилиями, ласковое, бирюзового цвета море – просто замечательно! Сначала надо было добираться на пароме, он шёл около часа. А от пристани до дачи пешком всего минут десять – быстро и удобно. Возвращаться домой никогда не хотелось: безмятежность затягивала, время останавливалось, и вся городская суета с её проблемами и невзгодами оставалась далеко-далеко.
В один прекрасный день на обратном пути к парому отправила сына в магазин за печеньем, сама осталась снаружи. Сынишке исполнилось пять лет, и его пора было учить ответственности и самостоятельности. В данном случае – ясно объяснить продавцу, что необходимо купить, верно расплатиться и забрать сдачу. Прошло несколько минут, сына всё не было. А на паром следовало поторопиться. Морской транспорт ходит строго по расписанию – ждать никого не будет! Недоумевая, заглянула в торговый зал. Продавец ответила, что маленький мальчик уже вышел. «Как я его проглядела? Не может быть! Почему он прошёл мимо меня, не сказав ни слова?» – задавала вопросы самой себе. Ничего не понимая, стала кружить возле жилого дома, в котором находился магазин. Сбегала к даче – всё закрыто. Вернулась. По дороге увидела старую, много повидавшую на своем веку машину с чёрными стеклами. Резко отъехав, та подняла столб густой пыли… Мгновенно меня одолели самые ужасные мысли, паника нарастала и сковывала с головы до пят. Всё вокруг стало серым, безликим и удручающим…
Взяв себя в руки, позвонила сестре и сбивчиво объяснила ситуацию. Уверенным голосом она посоветовала идти на паром – скорее всего сынишка там. Да, это осталось единственным местом, где я ещё не искала. Сломя голову и закинув на плечо большую, тяжёлую сумку, на каблуках, по грунтовой