в другом – заключена сама истории. А в ее контексте – десять лет это вообще ничто, – важно изрек я, хотя не был ни деревом, ни писателем. А в контексте истории являлся лишь пустым местом.
– Для женщины это еще какой срок, – вздохнула Ольга, словно старуха.
Я внимательно посмотрел в зеркало на свою жену. Она стояла, облокотившись о дверной косяк, плавная и мягкая. Среднего роста, средней внешности, среднего ума и средних поступков. И я подумал, что она, по сути, еще совсем молода. Но этот отрадный факт ее словно угнетал. Как будто в старости она находила (и чувствовала) себя гораздо уютней. А, возможно, счастливее. Моя жена легко смирилась с годами, что далеко не каждому под силу. И я в который раз подумал, что женился на ней именно потому, что она была среднего роста, средней внешности и среднего ума. А я вот уже десяти лет настойчиво и обречено подгонял себя под ее уровень. Что мне почти удалось. И что делало меня, как ни странно, тоже счастливым.
Помню, спустя год после окончания литературного института, я встретил своего однокурсника Юрку Раскрутина. Судя по его блестящему виду, на литературном Олимпе моего друга приняли с распростертыми объятиями. Еще более довольный собой, чем когда-то в институте, румяный, круглолицый и воздушный, как заварное пирожное, он недоуменно разглядывал мою жену. Даже умудрился обмолвиться с ней парой каких-то незначительных фраз. А потом потихоньку отвел меня в сторону.
– Ей Богу, не ожидал от тебя, дружище, – как всегда суетливо затараторил он, словно боялся, что его вот-вот перебьют. – Что с тобой, Лешка? И зачем ты женился? Впрочем, все мы когда-нибудь там будем. И все же, почему ты женился на не-е-ей? (Он сознательно выделил это местоимение) Нет, ты извини, брат, я ничего против твоей жены не имею. Она, конечно, ничего. Но ведь ты всегда стремился к ярким женщинам, даже через чур ярким. И они, на зависть некоторым, отвечали тебе взаимностью. И вдруг… Почему? Что с тобой, Лешка?
Слушая его неврастенический монолог, я все больше убеждался, что поступил правильно, женившись именно на Ольге. Из двух зол я выбрал наименьшее. И оно постепенно могло перерасти в тихое, надежное счастье.
– Что у тебя в холодильнике? – внезапно перебил я Раскрутина.
– Когда? – он недоуменно на меня посмотрел.
– Да всегда. Хотя бы сегодня.
– Вообще-то, с холодильником у меня все в порядке. Он всегда полон.
Я махнул рукой. И вызывающе бросил в лицо удачливому писателю.
– Этого мало, поверь. У меня в холодильнике всегда наготове первое, второе и третье. Хотя я получаю гораздо меньше твоего. Но, заметь, всегда под рукой у меня завтрак, обед и ужин. Свежеприготовленные.
– А на полдник что? Компот? А на ночь кефир пьешь? – язвительно заметил он.
– Пью! – гордо парировал я.
– Н-да, – почесал рано лысеющий затылок Юрка. – Я бы на твоем месте пил водку.
И, чтобы не нарваться на грубости, он поспешно ретировался. Хотя грубить ему я не собирался. Потому что водку тоже пил.
За все эти десять лет Юрку я больше не встречал. Да и с заоблачного литолимпа, как ни странно, его имя тоже почему-то не звучало. И лишь вчера я услышал по телефону голос, который поначалу и не узнал. Солидный баритон приглашал меня на встречу выпускников нашего курса. Курса, который когда-то, десять лет назад, признали одним из успешных за все времена и подающим самые большие надежды. А в списке лучших из лучших я значился далеко не последним.
Поначалу я категорически решил проигнорировать приглашение Раскрутина. Хотя бы потому, что сегодня я был уже далеко не лучшим, а больших надежд и подавно не оправдал. Эти десять лет я писал один и тот же роман. И если поначалу он был задуман как легкое повествование о ловеласе, родившемся в рубашке и с золотой ложкой во рту, то вскоре быстрыми темпами стал превращаться в тяжелое произведение о неудачнике. Пока вообще не остановился. А я, наблюдая за плавными жестами своей жены, слушая ее размеренный, успокоительный голос, прикасаясь к ее мягкому, податливому телу, вновь и вновь убеждал себя, что счастлив и без этого. Просто счастлив…
И все же, слегка поразмыслив, я решился пойти на эту встречу. Прекрасно зная, что идти не стоит. Поскольку я давно не любил перемен, способных разрушить любое, даже среднестатистическое счастье.
Встретиться мы договорились в небольшом старом кафе с ироничным названием “Лебединая песня”. Находилось оно далековато от города, на развилке двух шоссейных дорог, прямо у соснового леса. И служило скорее этакой уютной забегаловкой для утомленных автомобилистов. Несмотря на то, что добираться до кафэшки нужно было на электричке, мы, еще студентами, с удовольствием выезжали туда на выходные. Это были наши традиционные вылазки на природу. Нам нравилось это удачное сочетание практически всех благ цивилизации и разноцветной, шумнолистной природы.
Именно эти ностальгические мотивы и повлияли на мое окончательное решение. Я уже почти физически вновь ощущал давно забытый запах смолы, уже видел эти мясистые лапки елей, тихо стучащих в окно, уже любовался холодным светом луны. В конце концов я решил поехать на встречу выпускников.