Анна Мистунина

Потерянное ищут во тьме


Скачать книгу

      – Ви-ижу-у, – завывали псы.

      Ближе, ближе с каждым шагом. Под ногами хрустело – не то сухие ветви, не то сухие кости. Ножны с забытым бесполезным ножом болтались на поясе, мешали бежать. Очертания серого мира таяли, размывались.

      Гулкие размеренные удары, как будто далекий гром, прокатились над землей, заспорили с собачьими голосами:

      – Бум… Бум…

      Она удивилась бы, ведь за время скитаний в серой стране ни разу не слышала грома и не видела молнии. Но у нее не осталось удивления, ничего не осталось. Вверх по склону холма, задыхаясь от боли в груди, глотая ртом горький, сухой, как старая кость, воздух. Вниз, в шорохе осыпающихся камней, слыша проклятый визг уже совсем близко. Каменная россыпь под ногами. Прыжок. Пересохшее русло. Прыжок. Она не человек, она – бегущий, задыхающийся из последних сил раненый олень.

      Удары грома были все громче, сливались со стуком в ушах. Боль в груди все острее, заслоняла собою все. День сейчас или ночь, как понять, как разглядеть, если перед глазами – одни пятна, серые, черные, цветные? Она уже не слышала, не чувствовала ничего – ни погони за спиной, ни камней под ногами. Она проиграла.

      Эта мысль не принесла никаких чувств. Она проиграла давно, задолго до того, как заплутала в этих мертвых землях. Все эти годы смерть шла по пятам, ступала бесшумно когтистыми лапами – одна из тех зубастых тварей, чье дыхание уже слышно прямо за спиной.

      Колено все-таки подвело. Она споткнулась и рухнула лицом вниз. Попыталась встать, но не смогла, не смогла даже вытащить нож. Поползла – хоть немного, на долю секунды оттянуть гибель. Стая была уже здесь, смрадный запах пастей окутал ее, как густой туман. В этом тумане, в последнем безнадежном рывке она подняла голову – и увидела распахнутые ворота.

      Ненадежные, сколоченные из разномастных жердей, ворота в такой же хилой ограде посреди глуши. Они не обещали защиты, не могли обещать. Будь даже они закрыты между ней и погоней – стая перемахнула бы их не заметив.

      Но в полутьме там, внутри ограды, ей почудились алые вспышки. Целую вечность она не видела живого огня. Рванулась – в тот самый миг, когда на лодыжке сомкнулись острые зубы. Выдирая клочья кожи, кинула себя в открытый проем, рухнула на землю по ту сторону и провалилась в темноту.

      Очнулась, наверно, почти сразу. И сразу поняла, что жива – так ужасно болело все тело, так горела прокушенная нога. Открыла глаза и увидела совсем рядом, по ту сторону ворот, живой кошмар. Ощеренную капающей с клыков пеной собачью стаю.

      Они мало походили на обычных собак – гигантских догов, рычащих питбулей, грозных овчарок. Собаки ли это вообще, поджарые костистые тела почти без плоти, огромные большие пасти с полусотней зубов, горящие багровым огнем глаза? Адские Гончие. Теперь она поняла, что значили эти слова.

      Они рычали и хрипели. Тянули длинные зубастые морды. Скалились. Но не могли переступить невидимую черту – линию ворот.

      Спасена. Одному Богу известно, как это может быть, но Адские Гончие на этот раз уйдут голодными.

      Глава 2. Шаман

      – Ты можешь спать здесь, если хочешь. Но в доме тебе будет удобней.

      Она сама не заметила, как задремала прямо на земле под голодными взглядами стаи. Сдалась усталости, потеряла бдительность и не заметила чужака, пока он не заговорил.

      Месяцы скитаний научили ее одному. Живое – опасно. Человек, зверь, любое существо из тех, что водятся в этом странном месте. Двуногие мужского пола опасны вдвойне: им всегда недостаточно просто и честно тебя сожрать.

      Ни драться, ни даже просто встать она уже не могла. Лишь вытащила и беспомощно выставила перед собой нож.

      – Он тебе не понадобится, – сказал мужчина. – Не бойся меня.

      Голос у него был похож на клубок шерстяных ниток. Мягких коричневых шерстяных ниток. Забавно, подумалось ей, какая чушь лезет в голову за минуту до смерти…

      – Я тебя не трону. Ты в безопасности. Ты – правда – в безопасности.

      Она слышала слова, но смысла в них не было. Безопасность не для таких, как она, не для такого места, как это. Для достойных, любимых, чистых. Там, где солнечный свет, и зеленая трава, и крепкие стены, доверие и тепло, и нитки, да, шерстяные нитки.

      – Ййя…

      – Иди сюда.

      Он забрал нож, оставил ее беззащитной. Поднял на руки – под спину и под колени, как носят невест в кино. Понес. Наклонившись, вошел в темноту и тепло, в запах очажного дыма. Опустил на мягкое и прошептал:

      – Спи.

      Она просыпалась и снова засыпала, тонула в слабости и забытье. Приходила в себя, пыталась шевелить забинтованной ногой. Та болела, но не острой болью свежей раны, а так, словно прошло уже много дней. Протянув руку, находила у изголовья глиняную кружку, каждый раз теплую и полную. Горькое питье проваливалось в горло, и по телу проходила теплая волна, растворяя боль.

      «Наркотик», – думала она, откидывалась обратно на меховое одеяло