! Природа «тихого света» смирения и любви Христа раскрывается в совершенстве лишь за пределами времени. А на земле и апостолы были в страхе, потрясенные чудом Преображения.
Господь научил его таинственно отдавать свое сердце людям. Для каждого он был всем, но из живущих в мире мало кто походил на него. Один из русских архиереев назвал его «великаном среди лилипутов». Воистину он был гигантом духа! Всем сердцем он сострадал тем, кого вел за собой, и всех вместил в свое сердце, ни от одной живой души не отвернулся, все, что имел, отдал. Всех, кого хоть однажды в жизни видел, хотел привести ко Христу.
Архимандрит Ипполит (Сергей Иванович Халин, 1928–2002), сияние нетленной славы которого вдохновило нас на эту повесть, более семнадцати лет прожил на Афоне, однако дни свои окончил настоятелем монастыря во имя Святителя Николая в южнорусском городке Рыльске, что в Курской области. Эта обитель недалеко отстоит от родного села отца Ипполита. То ли в шутку, то ли всерьез батюшка как-то раз дал совет своему любимому ученику: «Отец, не уезжай никуда со своей земли, умирать ты все равно домой вернешься…»
Будущий Рыльский настоятель покинул родное село совсем еще молодым, чтобы вернуться на родину духоносным старцем.
Можно много говорить о том, что старец – это человек, который стяжал чистоту сердца, бесстрастие, прозорливость и другие благодатные дары. Истинный старец, по определению святых отцов, – это тот, кто стяжал нрав Христов. За редкими исключениями, все признавали, что отец Ипполит этот нрав Господа стяжал. Лишь однажды повидавшие его люди сталкивались с тем чудом, которого они не встречали раньше в почти оскудевшем любовью мире: с чудом настоящей Христовой любви. Вот как отзывались о нем те, кто по праву пользуется (как в земной жизни, так и после смерти) любовью народа Божьего. Знаменитый на всю страну архимандрит Кирилл (Павлов) говорил об отце Ипполите, что он самый добрый старец. А схиархимандрит Макарий (Болотов) сказал так: «Если бы в России было сто таких монахов, как отец Ипполит, Россия с корнями поднялась бы на Небо». Старец Коренной Рождества Пресвятой Богородицы пустыни под Курском иеросхимонах Иоанн (Бузов) передавал через своих духовных чад «поклончик» батюшке Ипполиту. Как-то раз, получив просфору от Рыльского настоятеля с просьбой помолиться о его здравии, отец Иоанн заплакал, поцеловал просфору и сказал: «Кто я такой, чтобы молиться за него, ему же Сама Матерь Божия является». Известный духовник игумен Нектарий (Марченко), уклоняясь от досужих расспросов корреспондентов, обронил единственную фразу, которую просто не мог не произнести: «Вся жизнь отца Ипполита была смирение… смирение и любовь Христовы, а в нас этого нет. Так и запишите».
За несколько лет до смерти архимандрит Ипполит сам о себе сказал: «Сорок лет я низко кланялся каждому человеку». Он ставил себя ниже всех. За это необыкновенное смирение Господь щедро одаривал батюшку Своей любовью, даром понимать и врачевать живые души. Людей, которых посылал ему Господь, старец – каждого своим путем – приводил ко Христу, он примирял нас с Богом, исполняя таким образом «первую заповедь старца». Когда Пахомию Великому явился Ангел с высеченным на каменной плите Уставом общежительного монастыря, Пахомий спросил Ангела: «Что хочет от меня Господь?» И Ангел ответил: «Господь хочет, чтобы ты примирял людей с Ним».
Люди с истерзанными страстями душами уходили от отца Ипполита утешенными и исцеленными. Непрестанное славословие Господа было естественным и неизменным состоянием его духа. Нечто подобное нам довелось увидеть после смерти старца Ипполита в монастыре Пафнутия Боровского под Москвой, где схиархимандрит Власий (Перегонцев) принимал народ с пяти часов утра. Приезжали к нему, как и к отцу Ипполиту, с разным горем. Несколько часов подряд мы наблюдали за тем, как из его ничем не выделявшейся среди прочих кельи выходили умиротворенные, обрадованные посетители. А если и в слезах, случалось, возвращались, то это были слезы покаяния. В десять вечера отец Власий завершил семнадцатичасовой прием и вышел благословить богомольцев. Он шутил, улыбался, вообще выглядел очень бодрым и полным сил, как будто только что прекрасно отдохнул в уединении. Между тем, никто не видел, чтобы он покидал келью или прерывал прием, даже на обед. Святым Духом душа живится! На следующее утро схиархимандрит Власий принял нас одними из первых, в шестом часу…
– Отца Ипполита я немного знал, наше общение было духовным, – посмотрел на нас, как на родных детей, отец Власий. – Редкой доброты человек! Он прозревал будущее, и его мудрый добрый взгляд с улыбкой всегда располагал меня к искренней беседе. Мне нужен был духовный совет, ведь в нашем монастыре, как и в Рыльской обители, есть люди с неблагополучным прошлым, с искалеченной судьбой, надломленные и одичавшие, из мест лишения свободы – сами понимаете… Отец Ипполит не обращал внимания на внешность, он смотрел на сердце человека. Мог принять «изгоя общества», от которого отвернулись все, видя его сердечное устроение. Несмотря ни на какие «доводы» и «мнения». У отца Ипполита были свои параметры оценки личности, свои мерки.
Я несколько раз приезжал к нему в Рыльск. Дважды он писал мне письма. Я не хочу сказать, что он советовался со мной, но иногда, по-дружески, он тоже задавал мне встречные вопросы и смотрел в глаза: как я отнесусь