Через землю, растительность, залив и мост. Сергей Валерьевич Белокрыльцев

мутно. Из угла в угол носом тычешься, куда себя девать не знаешь. И вроде бы и то надо, и то, а толком ничего не хочется, словно в сознание пробился один мотив действия, а желание делать остаётся за бортом черепного корабля, в котором теперь, как в пустой копилке, хоть шаром покати. Тряси не тряси – звенеть и сыпаться нечему. И как с этими мотивами без желания поступать, непонятно. Пересилишь себя, возьмёшься за что-нибудь попроще, да тут же и бросишь. За другое схватишься, такое отвращение одолеет, аж тошнота к горлу подкатывает. Сядешь тогда истуканом, в окно смотришь и скучаешь. А за окном пейзаж ничем не лучше твоего настроения. Или в постель завалишься, чтобы в потолок смотреть.

      Вот и я в постель завалился. Жемоск по ватсапу сообщение прислал. Это мой друг из одного далёкого мира, человек, которого вы, скорее всего, не знаете и никогда близко не видели. Я тоже, кстати, близко его никогда не видел. Расстояние меж мирами огромное, но интернет его сглаживает как может.

      Мне, понятно, в такой ипохондрии лень что-либо отвечать. Поначалу читал его тексты, а потом стало и читать в лом. И Жемоск, что интересно, тут же перестал писать. Одно сообщение в ватсапе осталось непрочитанным. Я его с титульного экрана прочитал, когда оно всплыло. Странно. Выходит, Жемоск писал затем, чтобы я читал. Я же пишу затем, что мне хочется писать, а не затем, чтобы меня кто-то читал. Есть у меня такая потребность время от времени что-то писать. Иногда такого понапишешь, самого воротит. Я даже свою писанину не особо-то по издательствам отправляю. Да и не распространяю нигде. В парочке соцсетей выкладывал как-то рассказики, было время, но особого успеха это не возымело. Да и не люблю я распространяться. И без меня есть кому распространяться. И так уже целый интернет таких набрался. Распространяются и распространяются, распространяются и распространяются, будто интернет резиновый и всепрощающий, любую чушь стерпит. Мне гораздо интереснее сам процесс написания книжки, а остальное постольку-поскольку.

      Потом позвонила Немисандра. Это моя подруга из другого далёкого мира. Поговорили о счастье и самоубийцах. Выяснили следующее. Счастье быстротечно – это всего лишь реакция на происходящее, к которому со временем привыкаешь, а потом, может, холоднеешь к нему и стервенеешь. Сводит же счёты с жизнью лишь малая толика тех, кто постоянно или периодически думает о самоубийстве. Это верно. Болтать и размышлять можно о чём угодно.

      Ещё говорили о том, что многие дети, становясь взрослыми, так и остаются детьми и говорят, что любят своих детей, но заботится и воспитывать их совершенно не хотят. Это да. Любить и заботиться вещи разные. Можно любить и не заботиться, можно заботиться не любя.

      Вот некий отец хочет задонатить в "Колл оф дьюти" два с половой косаря, а его некий сын, милый мальчуган, хочет игрушечную машинку за… тоже два с половой косаря. Вот у отца есть выбор, а если он любит сына, то выбора-то и нет, конечно, при условии, что милый мальчуган не ведёт себя как распоследняя свинья, а отец при этом не распоследний идиот.

      Потом Немисандра рассказала про собаку, которой захотелось любви, а поблизости других собак не оказалось. Так эта собака, которой захотелось любви, развалила будку.

      – Я тоже так делаю, – заметил я. – Когда мне хочется любви, я выхожу во двор и разваливаю будку. У нас даже есть специальная будка во дворе для таких случаев. Один раз ночью сразу двое жаждущих любви выбежали будку ломать, так передрались, что обоих на скорой помощи в реанимацию увезли и за неимением свободных мест на соседние койки положили.

      – Последнее время я ужасно не высыпаюсь, – далее посетовала Немисандра.

      Она заочно учится в университете на редактора, и у неё трое начинающих эгоистов, в смысле, детей. Молодец. У меня нет высшего и нет детей. Я уже крепко сформировавшийся эгоист, а Немисандре ещё учиться и учиться этому делу, хотя, пожалуй, с её самоотдачей особых успехов она не достигнет.