гражданах[17], мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона»[18].
«Критий»[19]
«Гермократ. To же, Сократ, что ему, ты возвещаешь, конечно, и мне. Но люди малодушные, Критий, еще не воздвигали трофеев: так тебе следует мужественно приступить к предмету речи и, призвав в помощь Пеона[20] и муз, выставить в их добрых качествах и восхвалить этих древних граждан.
Критий. Ах, любезный Гермократ! Встав последним в очереди и имея впереди себя другого, ты еще смел; но каково действительно мое положение, тебе скоро покажет самое рассмотрение. Впрочем, если ты вызываешь и ободряешь, надо тебя послушаться, и, кроме тех богов, о которых ты сказал, призвать еще других – особенно Мнемосину[21]. Ведь едва ли не важнейшая часть речи зависит у нас от этой богини. Стоит, именно, лишь восстановить хорошенько в памяти и пересказать то, что некогда сообщали жрецы и перенес сюда Солон, и я почти уверен, что мы выполним свое дело в глазах этого театра удовлетворительно. Приступим же к нему, не медля более.
Прежде всего, вспомним, что прошло около девяти тысяч лет с того времени, когда случилась, говорят, война между всеми жителями по ту и по эту сторону Геракловых столпов. Эту-то войну надо теперь рассмотреть подробно. Над одной стороной начальствовал наш город – и вел, говорят, все военные действия, а над другой – цари острова Атлантиды. Остров Атлантида, говорили мы, когда-то был больше Ливии и Азии, а теперь осел от землетрясений и оставил по себе непроходимый ил, препятствующий пловцам проникать отсюда во внешнее море, так что идти далее они не могут. Разные народы варварские и все, какие тогда были, племена эллинов рассказ наш, в постепенном своем развитии, укажет порознь, когда и где представится к тому случай. Сначала необходимо нам рассказать о тогдашних афинянах и их противниках, с которыми они воевали, – объяснить силу тех и других и гражданский порядок. Но и из этого вначале лучше поговорить о том, что было здесь.
Некогда всю землю, отдельными частями, боги разделили между собою – однако же без всякого спора, – ибо неразумно было бы допускать, будто боги не знали (сами), что каждому из них приличествовало, или, зная, что то или это больше шло к другому, пытались добыть это самое для самих себя посредством споров. Нет, справедливости ради получили они в удел, что им нравилось, и водворились в своих странах, водворившись же, питали нас [людей], свое достояние и заботу, как пастыри – свои стада; но при этом не насиловали тел телами, как пастухи пасут свой скот, гоняя его бичами, – нет, они имели дело с животным особенно послушным: правя, будто рулем с кормы, силою убеждения. Они располагали по своему усмотрению его душой и, ведя его таким