едленно наливаясь краской. Само собой, удовлетворение относилось не к тому факту, что Сенька молчит как рыба, намекая на свое присутствие лишь выдающимся сопением, а к тому, что я в очередной раз оказалась права: педагог из меня никудышный и со стороны сестры было чистым безумием попросить меня присмотреть за ее единственным и чересчур любимым чадом. Десять дней назад именно эту мысль я пыталась довести до ее сознания, когда она, позвонив часа в два ночи, с места в карьер заявила:
– Дарья, мы уезжаем.
– Свинство какое, – чуть не плача ответила я. – Я только что уснула, и вот пожалуйста.
– Не ворчи, – отмахнулась Машка, которая была на тринадцать лет старше меня и по этой самой причине верила, что совершенно необязательно считаться с моим мнением. – Ты слышала, что я сказала?
– Конечно. – Я потерла глаза и устроилась в постели поудобнее, зная склонность сестры к долгим телефонным разговорам.
– Ну и что?
– Что? – удивилась я.
– Мы уезжаем, – начала свирепеть Машка. – А ты даже не спросишь куда.
– Слушай, два часа ночи, чего ты от меня хочешь? Ну куда?..
– Мы едем на раскопки. В пустыню…
– Тоже мне новость. – Теперь я начала злиться: сестра у меня археолог, так же как и ее муж, и в этой самой пустыне они сидят безвылазно по девять месяцев в году, окончательно свихнувшись на черепках, костях, неолите и прочей совершенно недоступной моему пониманию ерунде. Впрочем, крамольных мыслей в присутствии сестры я никогда не высказываю. – Слушай, Машка, – жалобно начала я. – Вали в свою пустыню и позвони мне оттуда днем, а? У меня нормальный биологический цикл, ночью я сплю, хоть ты можешь мне и не поверить…
– Помолчи немного, – прервала сестра мои излияния. – Мы уезжаем через два дня. А у Сеньки каникулы. Что ему делать в пустыне?
По моему мнению, там и Машке делать было нечего, а уж ребенку тем более.
– Отправь его к бабушке, – понемногу приходя в себя, посоветовала я.
– Ты же знаешь, Марина Васильевна недавно перенесла операцию, ей нужен покой…
Тут до меня наконец-то дошло: Машкина свекровь поправляется после операции, другой близкой родни у нас не наблюдается, выходит…
– Э-э, – начала я не совсем уверенно. – Ты хочешь, чтобы я взяла Сеньку к себе?
– Конечно. На два месяца. У тебя же отпуск. Вот и отдохнете.
Вообще-то я планировала провести отпуск иначе.
– Слушай, а кто всегда считал, что мне нельзя доверять ребенка, что я его испорчу, все такое…
– Я и сейчас так считаю, но у меня нет выбора. В общем, я купила билет. Сенька приедет в среду, в 15.20. Обязательно встреть его, он непременно наберет груду всякого дурацкого барахла.
– Хорошо, – покорно сказала я. – Только потом никаких претензий. Я плохой педагог, и тебе это доподлинно известно, я не умею воспитывать детей, особенно твоего Сеньку, а если и воспитываю, то неправильно.
– Воспитывай как умеешь, домой вернется, и будем перевоспитывать. Значит, в среду, в 15.20. Не забудь.
В среду я, изнывая от жары, томилась на вокзале, приехав туда где-то в половине третьего, автобус запаздывал, и я битый час торчала на солнцепеке. Видавший виды «Икарус» наконец возник из-за поворота, остановился, странно дернулся, а я подумала: «За сорокаминутное опоздание грех на него обижаться. Скорее удивляет, как эта развалина вообще смогла преодолеть четыреста километров». Дверь открылась, появились пассажиры, а я принялась высматривать Сеньку. Голова его тут же возникла в третьем окне, он улыбался и махал мне рукой. Я тоже замахала руками, неизвестно чему радуясь, а через пару минут любимый племянник оказался в моих объятиях.
– Рада, что я приехал? – спросил он, излучая довольство.
– Еще как, – ответила я.
– Меня на все каникулы отправили. До тридцатого августа. Здорово, правда?
– Я счастлива.
– А у тебя когда отпуск?
– С пятнадцатого июля.
– Класс, на рыбалку поедем, на Волгу, как в позапрошлом году? А еще можно в поход на великах…
– Можно, – согласилась я. То, что меня ожидает чрезвычайно активный отдых, сомнений не вызывало. Болтая таким образом, мы извлекали из багажного отделения сумки, я насчитала их восемь штук. – Что это такое? – удивилась я, когда Сенькино добро было выгружено и заняло все свободное пространство вокруг нас.
– Вещи, – пожал плечами племянник.
– Вижу, что вещи. В твоем возрасте я путешествовала налегке. И как, скажи на милость, мы допрем все это до машины?
На счастье, стоянка была недалеко, навьюченные, как верблюды, короткими перебежками мы добрались до нее и погрузили вещи в багажник.
– Дарья, – ликовал Сенька, – я так рад, что приехал к тебе…
Ну а теперь он вовсе не улыбался, а усердно сопел, не оставляя ковер в покое, ковырял его кроссовкой и томился под моим горящим взглядом.
– Объяснять ты ничего