на той карте не значились, но это не меняло сути дела. По моим подсчетам выходило, что от станции, куда прибывал дилижанс, до нужного места идти нам не меньше часа, а то и полтора!..
Город был огромным.
Заодно я учла и то, что дилижанс может опоздать, а нам с Молли до наступления темноты обязательно нужно заселиться в «Дешевые меблированные комнаты миссис Линсон», понадеявшись, что они на самом деле дешевые, а из мебели в них имеются хотя бы кровати.
На случай непредвиденного подорожания тех самых комнат в моем саквояже лежала записка от дальней родственницы хозяйки, в которой та просила отнестись к нам с пониманием и не драть три цены, потому что остановиться мы собирались всего лишь на одну ночь.
Но мои планы начали рушиться еще на подъезде к Виенне, когда я с замиранием сердца разглядывала раскинувшийся на трех холмах огромный белокаменный город с золотистыми шпилями храмов и высоченными мраморными обелисками в честь Богов Аглора.
Тогда-то я и заметила, что к столице подступали черные зловещие тучи.
Непогода приближались со стороны моря – оно темнело за одним из холмов и нисколько не вязалось с нарисованными в воображении картинками с «лазоревыми волнами, набегавшими на золотистый песчаный берег».
Море оказалось свинцово-серым, даже черным, словно вестник приближавшейся беды.
Тут королевский тракт пошел с пригорка вниз, и водная гладь исчезла за грядой холмов. Вместо нее появились высоченные крепостные стены, опоясывавшие Виенну с трех сторон.
Затем я узрела длинную очередь на въезд, и море окончательно вылетело у меня из головы.
В толкучке мы простояли два часа. Именно тогда я начала понимать, что все мои планы катятся к демонам в ад, а непогода только придавала им ускорения.
Наконец, все же прибыли на станцию, но к этому времени гроза уже начала заявлять свои права. Холодный ветер с остервенением задувал по опустевшему проспекту; зловеще хлопал ставнями и вывесками лавок и питейных заведений, гнал по мостовой пыль и листву.
Дергал подол моего коричневого дорожного платья, заставив покрепче затянуть завязки шляпки на шее. Так сильно, что те врезались в кожу.
Развевал он и шарфик на шее Молли, из-за чего та морщила маленький нос и убирала лезущие в глаза рыжие волосы.
Молли, моя одногодка, называла себя моей служанкой. Но так как платить после смерти бабушки мне стало ей нечем, а она отказывалась меня покидать, то я принялась считать ее своей компаньонкой.
Очередной порыв – куда более сильный – завыл и захлопал вывесками, затем повалил одну из них, и это лишь утвердило меня в намерении поскорее найти кэб.
Нашли – отыскали угрюмого извозчика и двухместную повозку, в которую была запряжена худая пегая лошаденка.
– Гроза уже близко, – недовольным голосом произнесла Молли, устроившись рядом со мной на неудобную деревянную скамью. Извозчик закрыл за ней дверь, затем полез на козлы, и старый кэб, жалобно скрипнув, накренился. – Не к добру это, мисс Кэрри!
В ответ я пожала плечами.
Не к добру так не к добру, тут не поспоришь. Но разве у нас были другие варианты?
Кэб тронулся, я покрепче прижала к себе саквояж, немного переживая о потере денег. Цену за поездку на Гровербрук с нас запросили в полтора раза большую, чем я рассчитывала. Но пришлось согласиться, иначе нам грозило встретиться с непогодой лицом к лицу.
Тут донесся далекий раскат грома, и Молли нахмурилась.
– Даже если и начнется гроза, ничего страшного, – успокаивающе сказала ей. – Я поставлю магическую защиту.
Поставила – по крайней мере, это у меня выходило вполне сносно. И на себя, и на Молли, и еще не пожалела магии на дорожный саквояж, который ни при каких обстоятельствах не должен был промокнуть.
Затем принялась смотреть в окно на столичные виды.
Мы ехали по центру Виенны, с двух сторон от кэба высились огромные каменные дома в три, а то и в четыре этажа, но я с удивлением подумала, что столица ничем меня не поразила.
А ведь должна была!
Всю свою сознательную жизнь – до девятнадцати лет – я провела в Южной провинции, не выезжая дальше Кальве. О детстве, в котором были еще живы мои родители и мы с ними путешествовали, я ничего не помнила, и ни доктора, ни маги так и не сумели мне помочь.
Тогда почему же меня не изумляли широкие бульвары, огромные дома и величественные монументы прославленным воинам и великим королям?
Попыталась удивиться, но в очередной раз не вышло. Поэтому, мысленно пожав плечами, я вернулась к тому, что меня привело в Виенну.
В столице у меня было три дела.
Первое и самое важное из них – в моем саквояже лежало письмо некоему лорду Арчибальду Кэмпбеллу, проживающему по адресу Гровербрук, 12, куда сейчас мы и направлялись. Послание желательно было передать лично, но если я не застану хозяина, то можно оставить в доме.
Именно так гласил один из пунктов бабушкиного завещания.
Причем