лений и афоризмов. Что значит этот, вынесенный в эпиграф? Отважность и самопожертвенность для солдата – ясно. Но что значит храбрый офицер? Это, по Суворову, тот человек, кто, предвидя опасность, идет на все и увлекает за собой других с полным сознанием ответственности за выполнение поставленной задачи. А задача эта всегда преследует одну цель: преодолев опасность, сделать ее для врага смертельной. Высшее же мужество для генерала в том, чтобы принять решение и уже не отступать от него и довести до конца. Генерал Похвистнев – командующий особым отрядом, однокашник командующего 8-ой армии Алексея Брусилова говорил: «О, это самое трудное для русского генерала в наше время. Мужеством в полной мере обладает у нас только один генерал – Брусилов. Он шёл уверенно и без чужой помощи. Он всегда знал, чего хотел. Но никто не подозревал в нём мужества. Нынче ему суждено свершить великие дела и не миновать беды… Мужества у нас не прощают». Как в воду глядел.
Эта книга посвящена мужественному генералу Алексею Алексеевичу Брусилову и главному победоносному сражению Первой мировой войны – Брусиловскому прорыву. В истории войн найдется не много стратегических операций (а в ХХ веке таких и не припомнишь), названных не по месту проведения, а по имени полководца, одна из них – наступление Югозападного фронта – Луцкий прорыв, который стал зваться Брусиловским. Про генерала от кавалерии и выдающегося полководца, родоначальника новой школы стратегии и тактики написаны разные книги – от биографических до условно художественных. Наконец, сам Брусилов оставил потомкам свои подробные воспоминания. И автор, наверное, не взялся бы за этот труд, если бы не два соображения. Первое – общественно-политическое: дальние предки Брусилова были выходцами из Речи Посполитой и вели свою родословную от известного польско-украинского дипломата Адама Киселя, потомки которого, перейдя на русскую службу, связали свою жизнь с русской армией. Генерал воевал в Голиции и Волыни, в тех местах, где мог бы по иронии судьбы владеть имением, сытно (комфортно, как говорят сегодня) жить под польским да австрийским каблуком, но Кисели-Брусиловы выбрали служение Российской империи. Отпрыск их делил все тяготы окопной жизни и жарких сражений от зимних Карпат до летней Галиции с дорогим его сердцу русским солдатом. Сегодня в этих краях стоят памятники сечевым стрельцам, воевавших за Австро-Венгерскую империю, которые порой застят светлые воспоминания и остатки братских могил брусиловских воинов. Восприятие самой фигуры и политической позиции легендарного полководца снова вызывает сегодня горячие споры и требует постоянного осмысления, особенно в наше время, когда не утихает зуд развенчания, но общество пытается выработать более взвешенный и патриотичный взгляд на истории России, включая ее славные и трагические страницы.
А.Н. Бобров – поручик 171-го Кобринского полка
Второе и важное обстоятельство – глубоко личное: в составе 7-й армии воевал, наступал на левом фланге и был дважды ранен за Тернополем и в Прикарпатье отец автора – поручик 171-го Кобринского пехотного полка Александр Николаевич Бобров. Как публицист и путешественник я прошёл по следам отца, по городам и весям – от Луцка, с которого началось решительное наступление, кончившееся полынной горечью, до Монастержиска, который много лет был в составе Польши и до Карпат, где был ранен отец – и попытался наполнить исторические очерки живыми впечатлениями, описать не только ход сражений, но и осмыслить уроки событий вековой давности. В частности, осветить противоречивые страницы истории Украины, когда её сыновья оказались между жерновами двух империй, а их мундиры были украшены как Георгиевскими крестами, так и австрийскими боевыми наградами. Но главная цель книги – запечатлеть свершения гениального военачальника и подвиг русского солдата, какая бы кровь ни текла в его жилах.
Только после смерти отца (я родился, когда ему исполнилось 50 лет) осознал, как много упустил и потерял, не разговорив, не записав его бесхитростные воспоминания двадцатилетнего офицера. Сам он рассказывал крайне мало – больше курьёзы и молодые выходки вспоминал без всякого пафоса, а ведь был награждён орденом Анны и шашкой «За храбрость!». Многие утверждают, что в те годы вообще было не принято вспоминать героев Первой мировой. Но про то, что Жуков и Рокоссовский – Георгиевские кавалеры, мы узнали рано, а вот у бати, который и умер от раковой опухоли в лёгком, образовавшейся вокруг осколка прикарпатского снаряда, я так и не мог выпытать ничего из его храброго пути. Объясняется это, наверное, тем, что боевой путь отца был заслонён посмертной и скорбной славой его сына, моего старшего брата – Николая Александровича Боброва, героически павшего в августе 1942 года под Ленинградом, потому-то, наверное, я и родился в 1944-м. По дурости замполита меня не отпустили из воинской части в 1965 году на торжества в Ленинградской области, где близ станции Лемболово на Карельском перешейке был открыт памятник трём летчикам – сталинским соколам, совершившим огненный таран. Крайний справа – мой старший брат, Герой Советского Союза…
Через много лет после смерти отца я нашёл в его бумагах обветшавший послужной список, где обозначены сражения и ранения поручика Боброва. Конечно, других памятных свидетельств нет, но в книге присутствует глава с редкостным свидетельством