вый снег. Деревья ещё покрыты листьями, стоят почти зелёные, а уж крыши и дорожки совсем побелели…
И хотя писатель сидит в тёплой комнате, в тёплых шерстяных носках, ему грустно. Кончилось лето и теперь не скоро начнётся.
Но писатели народ хитрый! Нету лета – пустяки, лето будет!
Возьмёт писатель ручку и напишет: «Было тёплое летнее утро…»
И сразу настанет лето!
И утро!
И зелёные акации раскинут во все стороны цветущие руки, и будут в них биться и трепетать маленькие круглые блики солнца!
А по асфальтовой дорожке, по тёплой, серой, усыпанной сквозной тенью дорожке между двумя пятиэтажными домами, пойдёт, гулко постукивая каблуками, молодая девушка… Синие джинсы марки «Леви Страусс», ситцевая кофточка в голубой горошек, полотняная сумка с портретом кубинского бородача через плечо.
Девушка кивнёт видному общественнику двора Дмитрию Ферапонтовичу Волкову, поливающему из лейки клумбу с прозрачными нарциссами, улыбнётся лифтёрше тёте Кате, обогнёт стайку воркующих голубей… Но тут неожиданно дорогу ей преградит чья-то расставленная прямо на тротуаре мебель, и она увидит сидящего под торшером в кресле серьёзного белобрысого мальчишку с авоськой на коленях и услышит орущего из авоськи дурным голосом толстого белого кота.
Девушка усмехнётся, а может быть, даже и засмеётся при виде такой странной картины. Мальчишка же страшно сконфузится, вскочит, одной рукой прижмёт к груди кота в авоське, другой – схватит огромную клетчатую сумку, распухшую от тарелок, кастрюль, сковородок и прочей кухонной утвари, и, корябая дном сумки о землю, поволочёт её к подъезду.
– Осторожнее, Павлик! – вскрикнет невысокая светлоглазая женщина, мама мальчика (назовём её Марина Сергеевна). – Смотри не разбей! Там польский сервиз!
– Кто такие? – строго спросит Дмитрий Ферапонтович у лифтёрши тёти Кати.
– А жильцы новые! – обрадуется тётя Катя. – С Агафоновыми переменялись! Сразу видать – культурные, пианино привезли!
– Так-так, – строго скажет Дмитрий Ферапонтович и поправит на голове соломенную шляпу. – Как фамилия-то?
– А не знаю я! – беспечно откликнется тётя Катя. – Не сообщили! Может, Петровы, а может, Ивановы!
– Так-так, – строго покачает головой Дмитрий Ферапонтович. – А между прочим, знать надо! – И примется рыхлить тяпкой тёплую чёрную землю между нарциссами.
…А сверху будет сиять и смеяться солнце.
И по голубому-голубому небу будут бежать толстенькие, пухлые облака.
И с этого радостного летнего утра начнётся длинный, полный хлопот июньский день, а вместе с ним и наша книжка.
Глава 2
Имя нашего героя
Для ясности сразу скажем вам, милые наши читатели, что лифтёрша тётя Катя не угадала фамилию новых жильцов. Она оказалась не Ивановы и вовсе даже не Петровы, а Помидоровы.
Итак, мы решили вот что – Павлик Помидоров и будет нашим героем!
Павлик Помидоров… Звучит неплохо, а? Или фамилия Помидоров кажется вам немного смешной? Ну и пусть, что ж поделаешь, фамилии-то люди не выбирают! У одного, скажем, фамилия Виноградов, а у другого – Пупков, не в этом дело, человек был бы хороший, правда? А там Пупков, Виноградов – какая разница! Впрочем, действительно иногда странные фамилии случаются на свете! Попугаев-Говорливый, например. Или Башмак-Перевертуев… Но это в данном случае к делу отношения не имеет.
Итак, знакомьтесь – Павлик Помидоров.
Мальчик как мальчик. Ничего особенного. Не слишком красивый, но и не урод. Даже вполне, на наш взгляд, симпатичный.
Не худой, но и нельзя сказать чтобы толстый.
Щёки, правда, довольно круглые, румяные.
Глаза серые, в крапинку.
Ресницы прямые, рыжеватые, немного похожие, как у маленьких телят бывают.
Брови светлые.
Росту невысокого.
Вот вроде бы и всё. Ничего необычного нет. Краснеет, правда, часто, и взгляд несколько задумчивый, но это опять-таки ни о чём не говорит. Да и вообще, сами знаете, разве можно по внешности судить о человеке? Давайте посмотрим, как наш Павлик поведёт себя, вот и узнаем, что он за человек.
Глава 3
«Какой чудный мальчик!»
С отвращением втаскивал Павлик на четвёртый этаж кота и стопудовую сумку.
Кот извивался в авоське, как щука в неводе, и выл, как гиена в зоопарке. Сумка тарахтела и скрежетала, как танк.
Из-за спины Павлика доносились сопенье, пыхтенье и запах табака и пыльных ватников: двое грузчиков с лицами разбойников тащили на верёвках старое дедушкино пианино.
– Ах, прошу вас, не царапайте крышку! – волновалась Марина Сергеевна. – Как вы не понимаете – это «Шредер», красное дерево!
Грузчики не понимали. Пианино стонало, всхлипывало и тихо жаловалось где-то в своей тёмной серёдке.
В