орджо, сильно опаздывал. Собравшиеся открыто выказывали нетерпение. Как раз в это время в церковь торопливо вошел высокий юноша в белой доминиканской одежде[1] и сразу направился к тому месту, где, томясь в ожидании, сидели устроители диспута. Он поздоровался и сказал, что его учитель внезапно заболел и не в силах подняться с постели. Кто-то засмеялся. Все это пустые отговорки! Каждому ясно, что он просто струсил!
Юноша бросил на насмешника негодующий взгляд и, волнуясь, добавил, что учитель поручил ему выступить вместо себя. Раздался еще более громкий смех. Братья-проповедники так обеднели на ученых мужей, что, смотришь, скоро заставят спорить и младенцев прямо из купели!
Он стоит перед ними, стройный, худой, с бледным от волнения лицом и черными глазами, горящими от возмущения.
– Смеяться будет тот, кто одержит победу!
Откуда он взялся? Видели, как у городских ворот он вытер о траву запыленные ноги, снял с плеча грубые сандалии, обулся. Он очень спешил.
Имеет ли смысл начинать диспут? Конечно, не велика честь победить самонадеянного юнца, но здесь сегодня он будет выступать как представитель ордена доминиканцев, и пусть на их голову падет весь позор поражения, раз они не смогли выставить более подходящего человека!
Пожилой францисканец[2] поднимается на кафедру. Он выбирает труднейшие места из Аристотеля[3], чтобы сразу запутать и сбить противника. Свои доводы он основывает только на авторитетах и старательно нанизывает одну цитату на другую. Они так пространны и так многочисленны, что противнику надо иметь недюжинную память, чтобы удержать в голове всю цепь доказательств и не захлебнуться в потоке схоластической учености. Опытный оратор, он уверенно заканчивает свою речь.
Францисканец возвращается на прежнее место и, снисходительно улыбаясь, наблюдает, как его юный оппонент, угловатый и нетерпеливый, всходит на кафедру. Многие слушатели предвкушают большую потеху. Первые фразы, произнесенные Кампанеллой, вызывают веселое оживление. Куда ему спорить! Он от волнения теряет голос. Никто не принимает его всерьез. По рядам прокатывается смех. Даже те, кому сперва понравилось его мужество, теперь возмущены. Он берется состязаться с таким знаменитым оратором.
Кажется, что во всей церкви у него нет ни одного доброжелателя. И вдруг он замолкает совсем. Он озирается по сторонам. Что он хочет? Бежать? Скрыться от позора?
Слушателям видно, как руки Кампанеллы крепко сжимают крышку кафедры. Усилием воли он подавляет волнение и начинает говорить. Речь его не блещет никакими красотами. В скупых и четких выражениях перечисляет он пункт за пунктом доводы противника. Никто больше не смеется. Всех поражает та точность, с которой Томмазо передает чужие аргументы. Перед ним нет никаких записей, он смотрит прямо в зал и повторяет слово в слово целые куски из выступления францисканца. Феноменальная память молодого монаха заслуживала, чтобы его выслушали! Ясно, что он не пропустил ни одного из доводов и очень хорошо их понял. Но сумеет ли он их опровергнуть?
Звонкий голос Кампанеллы хорошо слышен даже в отдаленных уголках церкви. Речь францисканца была построена на цитировании авторитетов. Каждой его цитате Кампанелла противопоставляет несколько отрывков из библии, из сочинений Аристотеля и его толкователей, из трудов Августина, Альберта Великого, Фомы Аквинского. Он без запинки приводит на память пространнейшие латинские и греческие тексты и не забывает в надлежащем месте указать противника, что тот неправильно цитировал ту или иную фразу, лот текст умышленно сократил, а к этому добавил лишнее слово. Снисходительная улыбка исчезает с уст францисканца. Он явно обеспокоен. Доказательства этого юноши настолько убедительней его собственных, что из рядов слушателей все чаще и чаще раздаются возгласы одобрения. Заключительные слова Кампанеллы тонут среди аплодисментов и приветственных криков.
Францисканец не хочет признать себя побежденным. Потерпеть поражение от мальчишки, значит навлечь позор на весь орден. Да, несомненно, Кампанелла обладает исключительной памятью и начитан в философских книгах. Но так ли он тверд в вопросах веры?
Озлобленный неудачей, францисканец готов на все, чтобы навредить Томмазо. Он цветисто говорит о взаимоотношении веры и познания. Без веры никакое познание невозможно!
Они спорят, перебивая друг друга и бросая реплики. Францисканец настаивает на непреложности авторитетов. Он то и дело цитирует отцов церкви. На возражения он отвечает только цитатами. Он чувствует, что это сердит Кампанеллу, и ждет лишь случая, чтобы заставить его высказаться откровенно. Спор захватывает Томмазо. Слушатели опрашивают друг у друга, откуда у Кампанеллы такие познания и кто были его учителя. Но никто не знает о нем ничего примечательного. Он родом из Стило, учился в церковной школе, потом пошел в монастырь.
Спор продолжается с еще большим ожесточением, францисканец утверждает, что в сочинениях отцов церкви нет и не может быть ошибочных положений. Кампанелла перебивает его: выходит, что Колумб не открыл Нового Света, поскольку его существование отрицал блаженный Августин!