тот заткнулся, выждал небольшую паузу, затем произнес:
– Прекрасно понимаю ваши чувства и ваше негодование, мистер МакГилти, не могу сказать, что разделяю, но понимаю, поверьте. Знаю, что вы изначально не поверите не одному моему слову, я бы, кстати, будь на вашем месте, тоже не поверил, но, все-таки, прошу дать мне шанс. Обещаю вам, даже нет, клянусь всем, что для меня дорого, что буду говорить с вами откровенно.
– Иди на хер, – прошептал МакГилти все с тем же выражением.
– В первую очередь, – продолжил Оберхайзер, не обратив на эту реплику ни малейшего внимания, – Мы должны с вами договориться, чего же хотим друг от друга. Что мы хотим от вас, вам уже хорошо известно – всего лишь навсего несколько ответов на вполне определенные вопросы, не более того. Что же мы в ответ можем предложить вам?
Некоторое МакГилти сидел молча, только глаза яростно сверкали сквозь узкие заплывшие щелки, но потом, все-таки, просипел:
– Думаешь это смешно, тварь фашистская? Решил так тонко поиздеваться? Тебе прекрасно известно чего я могу хотеть – я хочу выйти отсюда!
– Понимаю, МакГилти, – Оберхайзер скорбно склонил голову, всем своим видом показывая, что безумно рад был бы помочь, но ничего не может сделать, – Но, насчет выйти, с этим пока все довольно сложно. Впрочем, если вы в корне пересмотрите ваше поведение и пойдете навстречу… – он опустил глаза и изо всех сил постарался изобразить христианское раскаяние, – Вы же самое понимаете, что…
– Что я понимаю?! Что?! – голос американца сорвался на визг, он всем телом подался вперед, – Что вы забывшие все святое мерзкие свиньи?! Что вы похитили американского гражданина на американской территории и теперь требуете, чтобы он предал собственную страну? Это я замечательно понял, можете не сомневаться!
Резко втянув в себя воздух, он плюнул в Оберхайзера, попав на сапог. Тот не сделал не малейшей попытки отстраниться, несколько секунд изучал блестевший в скудном свете плевок, потом покачал головой:
– Зря вы так радикально. Он некоторое время помолчал, – Так вы по-прежнему отказываетесь говорить?
МакГилти упорно созерцал каменную стену и не издавал не звука.
– Отлично, – Оберхайзер еще раз тяжело вздохнул, демонстрируя собственную непричастность к происходящему, – В таком случае, я вынужден буду сделать вам еще одно предложение. Полагаю, на этот раз вы заинтересуетесь.
Он расстегнул нагрудный карман кителя и вытащил оттуда небольшой бумажный конверт. Из конверта извлек довольно толстую пачку черно-белых фотографий, после чего аккуратно положил их на влажный каменный пол прямо перед продолжавшим безмолвствовать американцем.
Тот вначале игнорировал их с тем же показным презрением, что и отказывался от разговора, но затем, все же, скосил взгляд. Далее события развевались весьма стремительно – вначале у МакГилти резко округлились глаза и он судорожным движением сгреб фотографии поднеся их практически к самому носу, несколько секунд разглядывал,