Звёздными дорогами Карелии. Лана Лоза

e/>

      Дорога из Москвы до Петербурга не заняла много времени – за 4 часа скоростной сапсан домчал меня от московского Курского до Московского ленинградского, откуда на такси я вскоре добралась до Соляного причала, где и стоял в ожидании вечернего отплытия сияющий свежепомытыми боками наш теплоход.

      Моя каюта располагалась на второй палубе по центру. И представляла собой вполне уютный традиционный гостиничный номер со всеми необходимыми в пути удобствами. За иллюминатором, а точнее будет сказать – широким окном от потолка до пола, даже имелся приличных размеров открытый балкон со столиком и парой стульев. А уж намытый всевозможными ароматными чистящими средствами туалет с новенькой душевой кабиной был сразу наречен мной гальюнной залой и в ту неделю иначе не звался.

      Мы быстро прошли за вечер узкие участки Невы, все больше отдаляясь от Финского залива и держа курс на Ладожское озеро. Неожиданно яркий для Питера кораллово-золотой закат провожал нас теплом и солнечными лучиками, прорываясь сквозь череду бесконечных спальных многоэтажек. В воздухе постепенно сгущался туман, мелькая за окном каюты белесыми пушистыми завитушками.

      Очень скоро стемнело и стало ощутимо холодать. А уж когда мы миновали Шлиссельбург и вышли на открытую воду бухты Петрокрепость, пришлось срочно утепляться в свитер, куртку и верблюжьи носки, а также тащить из каюты все валики, которые только отрывались от дивана, подушки с кроватей и пледы, обнаруженные в шкафу.

      И вскоре северные просторы наградили меня за стойкость.

      Наш теплоход достиг знаменитой крепости Орешек, что стоит на Ореховом острове уже с 14 века. Основанная князем Юрием, внуком Александра Невского, она становилась объектом бесконечных споров и дележа между русскими и шведами не одно столетие. Теперь же Орешек – это культурное наследие и место для прогулок вездесущих туристов с новомодными сверкающими фотообъективами.

      Но вряд ли очень многим старая крепость впервые открывалась так же, как и мне в тот вечер.

      Неспешно проходя вдоль Орехового острова, теплоход невольно потревожил покой северных чаек, выбравших древние руины своим постоянным домом. Сотни и сотни их кружили в беспокойстве над кораблем и стенами крепости, истошно вопя, и наверняка жалуясь друг другу о том, как незваное речное судно не дает им спокойно заснуть этой ночью. Зрелище это захватывало дух!

      Но вот и остров, и бухта постепенно остались позади, а впереди ждала лишь бесконечная черная гладь огромного Ладожского озера, где не видно ни береговых огней, ни линии горизонта, где из всех возможных звуков слышен лишь чуть различимый шелест волн за бортом в абсолютной, холодной и всеобъемлющей тишине.

      Уже совсем глубокой ночью, когда всем таким же путешественникам, как и я, обычно не спится из-за боязни пропустить новое и удивительное, что-то снова поманило меня на балкон. Укутавшись по самые уши в толстенное теплое одеяло, я вышла из каюты. Да так и осталась стоять с открытым ртом и неприкрытой в комнату дверью.

      Над головой, насколько хватало глаз, все было усыпано яркими серебряными звездами. Словно тысячи веснушек застыли они в небе Карелии. Перемигивались, перешептывались, смеялись, болтали о чем-то своем, карельско-звездном, и отражались еще столькими же тысячами в гладкой как зеркало черной озерной воде. Млечный Путь превратился в ажурное полукружье, начинаясь где-то наверху и уходя прямо под борт нашего теплохода. Но самым поразительным был туман. Он не стелился над водою, не рвался клочьями, напарываясь на нос нашего корабля. Он висел за перилами балкона огромным плотным шаром. И было такое чувство, словно бы он внимательно смотрит на меня. Внутри него, в самой сердцевине, что-то постоянно перемещалось, менялось местами, скручивалось и снова распрямлялось, и могу поклясться – туман этот точно так же изучал меня, как я – его.

      Металлические скалы Валаама

      Ранним солнечным утром следующего дня мы достигли берегов острова Валаам, известного на весь мир своим монастырем и заповедными святынями, лесными скитами, скрытыми от посторонних глаз, и совершенно особенной, одновременно волшебной и суровой красотой Карелии.