жадная, да – и мне это вовсе не кажется недостатком. Позже я поняла, что не зря почуяла подвох: хорошей быть реально невыгодно. Посудите сами: хорошие мальчики и девочки несвободны, они скованы массой условностей и запретов, тогда как плохиши избавлены от всего этого. Хорошие обязаны трудиться в поте лица, чтобы оправдывать своё звание, они обязаны соответствовать чужим ожиданиям, а любой промах может навсегда перечеркнуть все их прошлые заслуги. Хорошие постоянно зависят от чужого мнения – ведь нельзя самого себя назвать «хорошим», это звание человеку даруют окружающие, отнимая взамен самое дорогое – свободу.
Если ты хороший человек – будь готов делать то, что тебе не нравится. Поступай туда, куда укажут родители – ведь ты же хороший и не захочешь расстраивать маму с папой? Сиди с младшей сестренкой в то время, на которое у тебя было намечено важное дело. Давай в долг друзьям, даже если копил эти деньги три года на свою мечту. Уступай, прогибайся, подлизывайся, а то быстро переведут из хороших в плохиши.
От плохишей же априори ничего хорошего не ждут, а значит, не надо и пытаться соответствовать ожиданиям. Получит хорошая девочка двойку – шуму будет, будто конец света близится. А от двоечницы и хулиганки разве кто-то будет ждать иного? То-то и оно. Провалила экзамены, подралась, поступила на физкульт вместо физмата, шлялась где-то полночи? Никто другого и не ожидал. Никто не капает на мозги, не читает нотаций, не давит авторитетом. Красота.
Так что, плохие мальчики и девочки более свободны, чем хорошие. И ими сложнее манипулировать – наверное, поэтому они так бесят взрослых. Ну, а что? Какой у взрослых есть инструмент давления на плохишей, кроме угроз и применения силы? Никакого. За репутацию они не опасаются, ваши оценки им не нужны. Что же касается угроз и силы, то любой начинающий злодей в первую очередь постарается стать сильнее, чтобы исключить этот фактор. И я в их числе. Но давайте по порядку. И начнём мы с самого начала – с рождения…
Глава 1. Тёмными Властелинами не рождаются
Я помню своё рождение. Многие описывают смерть, как движение по туннелю, в конце которого яркий свет. Так вот, похоже, этот процесс не сильно отличается от рождения, поскольку именно такие воспоминания у меня и были. Помню ещё холод, дискомфорт, страх. Мир – отнюдь не самое дружелюбное место, и я впоследствии не раз в этом убеждалась.
Следующее моё воспоминание относится ко времени младенчества. Знаете, то самое время, когда считается, что ребёнок – полный идиот, и может навредить себе своими собственными хилыми ручонками. Лицо там себе расцарапать или глаз выдавить пальцем. Некоторые родители в таких случаях надевают детям специальные рукавички-антицарапки, а мои – припеленывали ручки к телу. Это было ужасно неудобно, а еще злило, что собственные родители такого невысокого мнения об интеллектуальных способностях своего ребёнка. Я ором пыталась выразить протест, но кто бы меня послушал? Я бы решила, что они просто меня не понимали, но осознаю, что дело не в этом.
Взрослые в принципе к детям редко прислушиваются. Например, в два года я уже умела худо-бедно разговаривать, но это не помешало родным вымыть меня в бане, хотя я сопротивлялась, плакала и говорила, что мне душно, жарко, а мыло щиплет глаза. Но кому есть дело до этого? Я на всю жизнь запомнила ощущение бессилия перед чужой силой, и решила, что не хочу больше такого испытывать. Возможно, именно это дало толчок к дальнейшим событиям, сейчас я уже не могу сказать точно. Потом был детский сад, и мальчик, который отобрал у меня игрушки. Все. Я была ещё юна и наивна, и верила в справедливость и в защиту взрослых. Я пожаловалась воспитательнице. И как вы думаете, что сделала она? Она отругала меня! Меня! Именно тогда и была сказана та фраза про то, как плохо жадничать, и что игрушками надо делиться. И сказана она была не тому мальчику, который подгрёб под себя игрушки, а мне. Что же, прощай, вера в справедливость. И отныне я рассчитываю только на себя – никаких жалоб взрослым. И хорошей девочкой я точно не буду – не дождётесь.
Итак, мысль, зародившаяся чуть ли не в младенчестве, со временем только крепла. Годам к шести я уже твёрдо знала, что моя судьба – быть злодейкой. Однако к этому возрасту я познакомилась с религиозными взглядами моей бабушки, и моя убежденность пошатнулась. Мне совсем не хотелось в ад, где плохих девочек черти жарят на сковородке. Бабушка еще так в красках, со смаком расписывала этот процесс, что я, будучи совсем еще ребёнком, сильно впечатлилась. Мне даже кошмары одно время по ночам снились после этого. Угораздило же меня на бабушкин вопрос, кем я хочу стать, когда вырасту, ответить со всей детской простотой:
– Злодейкой.
Вот тогда бабушка и расписала мне все ужасы моего посмертного существования, в случае, если я реализую свои планы. Кое-чему меня эта ситуация тоже научила: не хочешь лишних проблем – молчи о своих планах.
Что касается посмертия, то, услышав от бабушки, что хорошие девочки в раю гуляют по саду и музицируют, я решила, что в аду не так уж и плохо. Ну, черти, ну, сковородки, – всё веселее, чем цветущий сад и музыкальные инструменты. Нет, ну правда? Кого вообще можно заманить такой перспективой? Это ж скука смертная.
В общем, я как следует подумала и решила, что бабушка