Тони Айомми

Железный человек Тони Айомми. Мое путешествие сквозь ад и рай с Black Sabbath


Скачать книгу

, но потом бросил. Был чернорабочим, изготавливал кольца с винтом для стяжки резиновых труб, но изрезал руки. Я работал в музыкальном магазинчике, потому что был гитаристом и играл в местных группах, но меня обвинили в воровстве. Я ничего не брал, ну да черт с ними: меня все равно целыми днями заставляли убираться на складе. Я работал сварщиком на сталелитейном заводе, когда случился большой прорыв: мою новую группу, The Birds & The Bees, пригласили в тур по Европе. На самом деле я даже и не играл с The Birds & The Bees; меня прослушали после того, как в моей предыдущей группе, The Rockin’ Chevrolets, уволили ритм-гитариста, а потом она распалась. С группой The Rockin’ Chevrolets случился мой первый прорыв. Мы носили одинаковые красные костюмы из ламе[1] и играли старый рок-н-ролл вроде Чака Берри и Бадди Холли. Мы были популярны в округе моего родного города Бирмингема и регулярно давали концерты. Благодаря этой группе у меня даже появилась первая подружка, Маргарет Меридит, сестра их первого гитариста.

      В The Rockin’ Chevrolets было прикольно, но концерты в Европе с The Birds & The Bees стали поворотным моментом в моей профессиональной карьере. Так что в пятницу, отработав последний день сварщиком, я пошел домой обедать и сказал маме:

      – Больше я туда не вернусь! С этой работой покончено!

      – Айомми не сбегают. Вернись и доработай смену, как подобает! – возразила она.

      Так я и сделал. Вернулся на работу. Рядом со мной стояла дама на конвейере и гнула на станке металлические детали, а потом отправляла их ко мне, где я их сваривал. Вот и вся работа. Но в тот день женщина не вышла, и меня посадили за ее станок. Это был большой гильотинный пресс с расшатанной педалью. Нужно было затолкнуть лист металла, нажать ногой на педаль, и – бах! – гигантский промышленный пресс с грохотом опускался вниз, сгибая сталь.

      Никогда прежде я на такой штуке не работал, но все шло как надо, пока я на мгновение не потерял концентрацию, возможно, замечтавшись о том, как стою на сцене где-нибудь в Европе, и тут – БАМ! – пресс опустился прямо на правую руку. Я инстинктивно ее отдернул, но чертов пресс отхватил подушечки двух средних пальцев. Я посмотрел, а там костяшки торчат. И хлынула кровь.

      Меня отвезли в больницу, усадили, опустили руку в пакет со льдом и забыли про мое существование. Я думал, что умру от потери крови, но какой-то добрый человек принес в больницу ошметки моих пальцев (в спичечном коробке), и врачи попытались приладить их обратно. Однако было уже поздно: они почернели. Вместо этого мне срезали немного кожи с рук и пересадили на кончики израненных пальцев. Еще немного повозились, желая убедиться, что пересаженная кожа прижилась, и на этом все: так родилась история рок-н-ролла.

      Ну, по крайней мере, некоторые так говорят. Они считают, что из-за травмы пальцев в Black Sabbath я начал играть в более тяжелом, пониженном строе, ставшем в свою очередь отправной точкой для последующих музыкальных поколений. Признаю, когда я играл непосредственно костяшками обрубленных пальцев, боль была адской, и, чтобы приспособиться к своему новому состоянию, пришлось изобрести необычный стиль игры. В результате Black Sabbath стали звучать так, как ни одна группа до нас – как, впрочем, и после нас. Но создать хеви-метал благодаря тому, что случилось с моими пальцами? Ну, это уже перебор.

      Все-таки история моя не только об этом.

      1

      Рождение бойскаута

      Конечно же, я не родился металхэдом. Я вообще поначалу предпочитал мороженое – потому что родители жили над кафе-мороженым моего деда: «Мороженое от Айомми». Дедушка и его жена, которых я называл дедулей и бабулей, перебрались в Англию из Италии в поисках лучшей жизни, открыв кафе-мороженое. Возможно, это была крошечная фабрика, но мне она казалась огромной, все эти бочки из нержавеющей стали, в которых взбивалось мороженое, – это было нечто. Я мог запросто зайти туда и взять себе. С тех пор не пробовал ничего вкуснее.

      Я родился в четверг 19 февраля 1948 года в больнице «Хитфилд Роуд» сразу на выезде из центра Бирмингема и был единственным ребенком Энтони Фрэнка и Сильвии Марии Айомми, в девичестве Валенти. Перед тем как я появился на свет, мама два месяца пролежала в больнице с заражением крови, и, возможно, в этом она увидела предзнаменование. Мама родилась в Палермо, Италия, в семье владельцев виноградников, где вместе с ней было трое детей. Ее мать, свою бабушку, я не знал, а отец, мой дед, появлялся в доме раз в неделю, но, когда молод, не особо хочется сидеть со старшими, поэтому с дедушкой мы тесно не общались.

      Дедуля же, напротив, был добродушным и щедрым, не жалел денег на местных детишек, а мне давал полкроны[2], когда я к нему приезжал. И немного мороженого, колбасы и макарон. Можно представить, как мне у него нравилось. Еще он был набожным. Постоянно ходил в церковь и раз в неделю отправлял туда цветы и продукты.

      Я думаю, бабуля родом из Бразилии. А отец родился здесь. У него было пять братьев и две сестры. Мои предки были католиками, но в церкви я их видел всего пару раз. Довольно странно, что папа не был помешан на религии, как его отец, но, возможно, он просто был как я. Я уже и сам забыл, как выглядит церковь. Даже не знаю, чем бы я там занимался. На самом деле я верю в Бога,