ик и ёжик, тот ещё балагур и весельчак. Юрка вспомнил, как Лариса Фёдоровна, их классный руководитель бегала меж рядов парт, чтобы схватить нарушителя дисциплины и выдворить из класса, чтобы «её глаза его больше не видели», а если и видели, то только после глаз директора. Собственно, Ёжик ничего такого и не натворил. Он, как и все, изнывал в ожидании конца урока, последнего урока в минувшем учебном году. Одноклассники дремали под яркими дразнящими лучами солнца, заглядывавшего в огромные оконные рамы, лишённые штор под предлогом стирки, призывно зазывая туда, где зелёный луг, полный кузнечиков и божьих коровок, где ручей, ещё холодный, но не запретный, чтобы зайти по колено и успеть поймать руками пару юрких огольцов, бьющихся в лодыжки, а потом с криком выскочить на берег и пританцовывать, разгоняя набежавшие мурашки.
А тут ещё Лариса Фёдоровна нудно вещала про далёкие Тигр и Евфрат, которые они никогда не видели и наверняка никогда не увидят. А зачем им эта Месопотамия? У них своя речка есть, пусть и пересыхающая в лето, зато успевшая в половодье наполнить деревенский пруд под названием Вал.
А урок всё длился и длился. Чтобы скоротать время до звонка, Ежик изловил на подоконнике зазевавшуюся муху, достал из кармана пиджачка моток медной проволоки, которую извлёк из старого трансформатора, и принялся сооружать из неё карету, чтобы впрячь непослушное насекомое в упряжь. Но муха оказалась ленивой и вскоре, задрав кверху лапки, замерла, что было расценено Ёжиком, как кончина, требующая сопровождения насекомого в последний траурный поход. Он надул щёки, занёс пальцы над крышкой школьного стола и врезал похоронный марш так, что все отвлеклись от рассказа учительницы о древней цивилизации и сладких картин грядущих каникул, мигом повернув головы к источнику звука, раздавшемуся с последней парты.
– Вон из класса! – Лариса Фёдоровна не расценила по достоинству музыкальные способности «оркестранта» и, округлив в гневе глаза, бросилась к Ёжику, который уже успел войти в образ сотрудника ритуального бюро.
– А чего я-то?! – привычно заканючил Ёжик, успев смахнуть со стола муху вместе с проволочным катафалком в карман. – Как что, так сразу Трухин.
Он обежал парту, уворачиваясь от рук классной руководительницы, в уверенности, что Лариса Фёдоровна не решится на прыжок через стол за нарушителем покоя и дисциплины самого последнего затянувшегося урока в году …
«Словно вчера это было, а уже половина лета пролетело, – с грустью думал Юрка, не обращая внимания на Ёжика, лежащего рядом на берегу пруда. – Ничего хорошего за каникулы не сделали, а какие планы строили, трепачи».
– Не мешай ему, у него родаки расходятся, – лениво подал голос Колька, веснушчатый, со стриженной под ноль головой, не успевшей обгореть на солнце. Выразительный контраст между сизым бледным черепом и румяным лицом делал приятеля похожим на какого-то киношного злодея, но какого, Юрка, как ни старался, так и не смог вспомнить.
– Болтун! – он устало прикрыл глаза. – Ничего тебе рассказать нельзя.
– Сегодня расходятся, завтра сходятся, – утешил его Ёжик. – Забей! Вот мамке моей хорошо, не надо ни с кем расходиться. А у Коляна скукотища, отец есть, мать есть, пилят его по очереди: «Коля пойди туда, Коля пойди сюда, Коля сделай то …», тьфу!
– А где твой отец? – Колька поднялся на локте, не обращая внимания на подколку Ежа и прищуривая глаза от солнечных бликов на мелкой ряби пруда. – Сколько живу – ни разу не видел.
– Мамка говорит: «ушёл Никодим, ну и фиг с ним», – хохотнул Ёжик и снова толкнул Юрку в бок. – Слышь, Юрок! Мой папаня, как слинял в дальний поход или на северный полюс, я уж не помню, куда мать говорила, так ни слуху, ни духу, наверное, волной смыло. «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там. По моря-я-ям …»
– Половина лета прошло, – прошептал Юрка и горестно вздохнул.
– И чё? Ещё половинка осталась, – отозвался Ёжик и откинулся на спину в мягкую зелень травы, терпко пахнущей душистой ромашкой.
– Правильно говорит, – поддакнул Колька. – А у кого та бумажка с планами на лето?
– У Юрка, – отозвался Ёжик. – А что там смотреть? Планировали в Гавриловский овраг за «чёртовыми пальцами» на великах съездить? Съездили! Загадывали в Кобяково за земляникой? Сгоняли …
– Сгоняли, – передразнил Колька. – Если бы не твой задрипанный тарантас, то могли бы и до хутора доехать, ранеток набрать в старом саду или щавеля со сковородой на болоте.
– Я что ли виноват, что «каретка» развалилась? Мать говорит, что нет денег на новую. А заработать где? Я к Буржую пошёл, а он мне показал яму рыть, так мне там пришлось бы до Нового года корячиться. Вот я ему и посоветовал самому копать, – Ёжик скривил губы в ехидной усмешке, и мальчишки догадались, что Серёня наговорил местному барыге, славившемуся величайшей скупостью, граничащей с глупостью.
Юрка не слушал друзей, вспомнив, как давным-давно в первый раз дома прозвучали эти страшные слова: «давай разойдёмся». Он не догадывался, кто их первый произнёс, когда родители, захлопнув на кухню дверь, что-то шумно обсуждали. Но только после этого отец нашёл его зарёванным за сараем, присел рядом и обнял