р с любопытством принялся разглядывать муху. Эта забавная игра продолжалась уже полчаса, а муха была одной и той же. Мегрэ мог бы поклясться, что узнал ее. Впрочем, других мух в его кабинете не было.
Муха кругами летала по комнате, особенно в той части, которую заливало солнце, потом принималась кружить вокруг головы комиссара и, наконец, садилась на документы, которые он внимательно изучал. Здесь она лениво потирала лапку о лапку и, вполне возможно, поглядывала на него с презрением.
Но действительно ли она на него поглядывала? Если так, что значило для нее это массивное тело, наверняка казавшееся ей огромным?
Мегрэ старался не вспугнуть муху. Он ждал, застыв с карандашом в руке. Неожиданно муха, словно ей все надоело, взмыла ввысь и вылетела в открытое окно, растворившись в теплом воздухе.
Стояла середина июня. Время от времени в кабинет, где Мегрэ, сняв пиджак, неторопливо курил трубку, врывался свежий ветерок. Комиссар решил посвятить вторую половину дня изучению отчетов своих инспекторов и поэтому запасся терпением.
В девятый или десятый раз муха вернулась, причем она всегда садилась на одно и то же место страницы, словно между ними существовал молчаливый уговор.
Любопытное совпадение! Солнце, порывы свежего ветерка, порой врывавшиеся в раскрытое окно, эта заворожившая его муха напомнили комиссару о школьных годах, когда ползавшая по его парте муха зачастую приобретала большее значение, чем рассказ учителя.
Жозеф, старый привратник, негромко постучав в дверь, вошел в кабинет и протянул комиссару визитную карточку, на которой было написано:
«Леон Флорантен. антиквар»
– Сколько ему лет?
– Примерно столько же, сколько вам…
– Он высокий и худой?
– Да, очень высокий и очень худой, к тому же седой…
Это был тот самый Флорантен, с которым они вместе учились в лицее Банвиля [1] в Мулене, веселый заводила класса.
– Пусть войдет…
Комиссар напрочь забыл о мухе, которая, вероятно, обиделась и вылетела в окно. Когда Флорантен вошел, они с Мегрэ испытали чувство неловкости, поскольку после окончания лицея в Мулене виделись всего один раз. Это было лет двадцать назад. На улице комиссар случайно столкнулся с элегантной парой. Женщина была типичной парижанкой, весьма миловидной.
– Хочу представить тебе своего старого лицейского приятеля. Сейчас он служит в полиции…
Потом Флорантен обратился к Мегрэ:
– Позвольте… позволь познакомить тебя с Моникой, моей женой…
Тот день был тоже очень солнечным. Они не знали, как продолжить разговор.
– Ну как, у тебя все в порядке? Ты по-прежнему доволен?
– По-прежнему доволен, – ответил Мегрэ. – А ты?
– Не жалуюсь.
– Живешь в Париже?
– Да. Бульвар Осман, дом шестьдесят два. Но я много езжу по делам. Совсем недавно вернулся из Стамбула. Зашел бы к нам. С мадам Мегрэ, разумеется, если ты женат…
Им обоим было неловко. Пара направилась к спортивной светло-зеленой машине с откидным верхом, а комиссар пошел дальше.
Появившийся в его кабинете Флорантен был не таким элегантным, как тот мужчина, с которым он стоял на площади Мадлен. На нем был поношенный серый костюм, да и в манерах уже не чувствовалось былой уверенности.
– Очень любезно с вашей стороны принять меня незамедлительно… Как поживаете?.. Как поживаешь?..
Мегрэ тоже было нелегко обращаться к нему на «ты» после стольких лет.
– А ты?.. Садись… Как твоя жена?..
Какое-то мгновение светло-серые глаза Флорантена всматривались в пустоту, словно он старался что-то вспомнить.
– Ты говоришь о Монике, той рыжеволосой малышке?.. Да, некоторое время мы жили вместе, но я на ней так и не женился… Славная девушка…
– Ты не женат?
– А зачем?
И Флорантен скорчил одну из тех гримас, которые когда-то забавляли его приятелей и обескураживали учителей. Можно было подумать, что его вытянутое лицо с очень четкими чертами было гуттаперчевым – настолько легко оно растягивалось во все стороны.
Мегрэ не решался спросить, почему Флорантен к нему пришел. Он разглядывал его, с трудом веря, что прошло столько лет.
– А у тебя уютный кабинет… Я даже не знал, что у вас в криминальной полиции такая неплохая мебель…
– Ты стал антикваром?
– Если можно так выразиться… Я покупаю старую мебель и реставрирую ее в небольшой мастерской, которую снимаю на бульваре Рошешуар… Знаешь, в нынешние времена все в той или иной степени стали антикварами…
– Ты доволен?
– Я не жаловался бы, не свались сегодня мне на голову проблема, тяжелая как кирпич…
Флорантен настолько привык паясничать, что его лицо непроизвольно принимало смешные выражения. Однако цвет лица от этого