а бумаге, боясь, что это будет выглядеть слишком сухо!
Как, с помощью хитроумной компоновки здесь и тонкой окраски там, он мог бы захватить и взволновать читателя! Но одни только голые факты способны сделать нечто подобное; и я изложу их, может быть, и просто, но правдиво и точно.
II
Первое сообщение пришло из маленького городка в верхней части Нью-Йорка, в депеше, опубликованной в "Планете" от 4 августа 1907 года. Я заранее сохранил эту вырезку и процитирую ее слово в слово:
"ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ.
Ками, штат Нью-Йорк, 4 августа 1907 года.
(По телеграфу для "Планеты").
Труп, который оказался телом Патрика Малвейни, механика, был найден сегодня утром на рассвете, лежащим на общественной площади города. Так случилось, что вчера Малвейни был заключил договор страхования жизни, и поэтому можно с уверенностью сказать, что он был в добром здравии.
Прямо под правым ухом была обнаружена необычная отметина, синего цвета и слегка эллиптической формы, но врачи говорят, что это не могло стать причиной смерти. Предполагается, что это случай отравления. Будет проведено дознание."
На дознании было установлено, что синий след был единственным признаком применения насилия, и врачи отметили, что он не мог быть следствием удара, поскольку не было разрыва мелких кровеносных сосудов, а также электрошока, поскольку не произошло ожога плоти.
Затем было проведено вскрытие. Абсолютно никаких следов яда не было обнаружено. Вынесли вердикт "смерть от неизвестной причины", а бродягу, которого держали в городской кутузке в качестве подозреваемого, отпустили.
На следующее утро газеты сообщили о двух смертях в других частях страны при аналогичных обстоятельствах, с той лишь разницей, что на одном теле синяя метка была обнаружена на виске, а на другом – прямо над сердцем.
Разнообразные и дикие предположения высказывали нью-йоркские газеты.
"Новый мор", – объявила одна из них и попыталась доказать, что жертвы заразились болезнью, похожей на "черную смерть" в Индии.
Но если это правда, то как инфекция так быстро стала всеобщей и почему смертельные случаи происходили в местах, расположенных так далеко от морских портов? Все это казалось нелогичным.
Эти три случая заражения были всего лишь струйками, как вода просачивается по каплям через дамбу, прежде чем ее снесет полноводный поток.
Газеты в памятное утро 6 августа 1907 года выглядели так, как они выглядят обычно после президентских выборов, когда приходят результаты из спорных штатов.
Были депеши почти из каждого штата Союза – из городов, из поселков, из деревень и из сельской местности: "Найден мертвым в постели", "Умер, когда добирался до дома", "Инженер умер на своей станции", "Странная смерть видного гражданина" – но независимо от даты, независимо от заголовка, всегда было одно жуткое, многозначительное заявление: "Был обнаружен странный синий след"?
После 6 августа газеты больше не пытались печатать даже несколько строк о каждой смерти, за исключением случаев, когда речь шла о выдающихся людях. Приводились только названия штатов, а затем имена жертв.
Деятельность приостановилась, а затем и вовсе прекратилась – все, кроме издания газет, движения пустых поездов и захоронения мертвых.
У каждого издания была своя доска объявлений с толпой людей вокруг нее. Волнение напоминало то, что было в прошлом году, когда мы сочли необходимым вытеснить Германию силой оружия с территории Южной Америки, но здесь не было марша войск в полном вооружении под бой барабанов и ликование народа.
Здесь предстояло встретить смерть, но смерть в одиночестве и в тишине – смерть, о происхождении которой не было известно никому.
Ни одно сословие не избежало смерти – ни хорошие, ни плохие, ни богатые, ни бедные.
К тем, кто не хотел уходить из жизни, потому что она была для них одним сплошным круговоротом разгульной жизни и буйного веселья, пришел зов, и он пришел также к тем жалким несчастным, которые проделали бы половину пути, чтобы встретить его. Даже тюремные пташки, сидящие за стальными решетками, совершали побег, когда их манила синяя смерть.
В городах похороны никогда не привлекали особого внимания, но обычно они проходят с величественным церемониалом.
Теперь спокойного достоинства нет, даже для лучших людей. Священнослужители были немногословны, гробовщики рысью мчались на кладбища и галопом возвращались обратно.
Однако театры в Нью-Йорке пользовались небывалым вниманием. Вечером они были забиты до отказа.
Почти в каждом театре ставили исключительно комедии – трагедии было в избытке. Но над комедиями смеялись не здоровым, а истерическим смехом, и очень часто из зала выносили исступленно визжащую женщину.
Богатые искали избавления от этого ужаса в шумном веселье, но он искал и находил их там так же безошибочно, как и нищего в его лачуге.
На Юге негры, особенно впечатлительные, были поражены беспричинным