/>
На автобусе в одиночку
Ида, Оливер, Монс и Уле-Александр сидели на ступеньках широкой каменной лестницы большого высокого дома.
– Я завтра уезжаю, – сказала Ида. – Мы с мамой и папой поедем в отпуск. А потом я, наверно, съезжу отдохнуть с тётей Петрой, но это пока неизвестно.
– А я уеду послезавтра, – сказал на это Монс.
– Туда, где ты раньше жил? – спросил Уле-Александр.
– Ага. Там летом очень много работы, папа хочет помочь. А я ему помогу, косить буду и всё такое.
– Ты на хуторе, что ли, будешь жить? – спросила Ида.
– Ага, на хуторе, только маленьком, дядином.
– И я уезжаю, – сказал Оливер.
– А ты куда? – оживилась Ида. Ей страсть как хотелось всех расспросить и всё узнать.
– В лагерь. Я уже в прошлом году ездил.
Уле-Александр молчал, злился и наконец не выдержал:
– Да что ж такое! Можно подумать, вы уже разъехались – только о том и говорите.
– А ты разве никуда не едешь? – спросила Ида.
– Нет, не еду. Папа перешёл на новую работу, ему отпуск пока не положен. Но мы будем каждую субботу и воскресенье путешествовать на машине.
– Понятно, – кивнула Ида.
– Зато на следующий год у нас будет большой настоящий отпуск, потому что папа так сказал.
– Ждать долго придётся, – заметил Монс.
– Ну да, – протянул Уле-Александр.
– Мне домой пора, собираться, – сказала Ида.
– Угу, – только и ответил Уле-Александр.
Они распрощались и разошлись. На следующий день Ида уехала, следом Монс, спустя несколько дней исчез Оливер, и Уле-Александр остался в городе один-одинёшенек.
Это было, конечно, не совсем правдой, многие ребята никуда не уехали, но их Уле-Александр не знал, а его друзья разъехались, поэтому жизнь казалась ему пустой и грустной.
Но вдруг пришло письмо от Монса. Писала, конечно, мама Монса, но он сам диктовал ей. И вот что говорилось в письме:
«Дорогой Уле-Александр, ты ведь в городе, а я тут, в деревне. Я подумал, что хорошо бы и тебе приехать сюда, и мама говорит, что можно. В одиннадцать часов от площади идёт автобус номер “19”, если ты на него сядешь, мы тебя встретим на нашей остановке, честное слово. Скажи водителю, что тебе до поворота на Оппедал, он поймёт. Можешь гостить у нас сколько хочешь, мама говорит, прокормить парня, как ты, ничего не стоит. Только не забудь тёплую одежду, вдруг погода испортится. Добро пожаловать!
– Ого-го-го! – обрадовался Уле-Александр. – Мама, прочти ещё раз!
И мама прочла письмо второй раз.
– Значит, я правда могу поехать в деревню! Ого-го-го! Только, чур, ты поедешь со мной, и Кроху с Пуфом возьмём. Жалко, у папы отпуска нет. Не сможет он поехать с нами.
– И я не смогу, – ответила мама, – и Кроха с Пуфом тем более. В гости зовут тебя.
– Так это мне одному надо ехать? Неизвестно куда на автобусе?
– Да, – кивнула мама. – Подумать только, какой у меня взрослый сын – один уезжает в гости за город! Но учти, ты не должен быть обузой для мамы Монса, у неё и так забот полным полно. Будь добр помогать ей – как говорится, отрабатывать свой хлеб. Договорились?
– Ещё бы! – сказал Уле-Александр. – Я буду косить и всё такое.
– Когда ты хочешь ехать? Давай в среду – это через два дня.
– Ещё два дня? Хм, ну ладно, договорились.
– Тогда пойду сразу им напишу, – сказала мама.
Весь день Уле-Александр думал только о том, что скоро поедет в гости. Далеко в деревню, совсем ему незнакомую. А к вечеру спросил задумчиво:
– Мама, а ты точно уверена, что тебе не надо поехать в деревню со мной вместе?
– Да, Уле-Александр, уверена.
– А что же я буду делать, если опять потеряю носки, а тебя нет?
– Давай потренируемся, у нас ещё есть два дня. Постарайся следить за своими вещами сам и не дёргать меня вопросами без крайней нужды.
Пока они разговаривали, Уле-Александр разделся и теперь натягивал на себя пижаму.
– Я тебе советую с вечера аккуратно складывать свои вещи на стул у кровати, – сказала мама, – тогда не придётся искать утром по всему дому.
– Я почти всегда так и делаю.
– Но иногда забываешь.
– И всё равно они утром всегда лежат на стуле, – ответил Уле-Александр.
– Сам подумай, как так получается, – хитро улыбнулась мама и добавила: – Всё-таки постарайся сам следить за своими вещами.
– Конечно, послежу, это легкотня, – сказал Уле-Александр.
Носки