ктор Евгения Рамбл
Корректор Виктор Вирт
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Балладное
Заблудившийся гном
Крышка гроба – серый камень
В глубине бескрайних нор.
Рудознатец, смелый парень,
Заблудился в недрах гор.
Подземелья мрак застывший,
Смотрит хищно из проходов,
На огонь свечи оплывшей,
Веет с известковых сводов.
Меркнут очи, гаснут звуки —
Что отпущено-прожито.
Зябнут неживые руки,
Стынет тело из гранита.
Низко мраморные своды
Виснут над холодным гномом,
Где базальтовые гроты
Стали его новым домом.
Сердца каменный осколок,
Жил хрустальных паутина…
Живой плоти век недолог,
Ну а мертвой – все едино.
«Сторожили берёзы рябинку…»
Сторожили берёзы рябинку,
Не давая молоденькой воли,
И стояли деревья в обнимку
В заметенной снегами юдоли.
Где-то в дебрях волшебного края,
Проводив на лесную опушку
От пьянящей свободы спасая,
Окружили берёзки подружку.
Та, взмахнув своей ягодной веткой,
Ведь ей поле казалось темницей,
Стать мечтала крылатой кокеткой,
Желтогрудой свободной синицей.
И рябина рвалась, трепетала,
Капли ягод в сугробы роняя,
А осыпавшись, встала устало,
Лишь смеялась позёмка лихая.
И укрытое в ягодах лето
Кистью спелой бесшумно упало,
Закатилось и спряталось где-то,
А зимы еще только начало…
А берёзы в морозные дымки
Под корой прячут белые лица…
На пустых тонких ветках рябинки
Замерзала голодная птица.
«В синей-синей вышине ворон вьется…»
В синей-синей вышине ворон вьется,
Кто останется в живых – посмеется.
Невернувшихся домой не забудут,
Только мертвых хоронить волки будут.
В синей-синей вышине вьется ворон,
У стрелка колчан всегда смерти полон.
Запоет она в бою, улетая,
Задрожит в груди стрела, замирая.
В синей-синей вышине ворон вьется,
Жизни нить совсем тонка – легко рвется.
По ушедшим на войну гроб не плачет —
Мертвых очень хорошо ворон прячет.
В синей-синей вышине ворон вьется,
Прилетевшая стрела в грудь вопьется.
Распахнет глаза солдат умирая,
Поседеет мать его ожидая.
В синей-синей вышине ворон вьется,
Отлетевшая душа птицей бьется,
Упадет в цветы боец остывая,
Только в сказках кровь течет голубая.
В синей-синей вышине ворон вьется,
О живую плоть людей сталь не гнется.
По оврагам и кустам кости тлеют,
Над сухим быльем в полях ветры веют.
Зажужжит весною шмель над травою.
Старый друг тряхнет седой головою,
Здесь оставшихся лежать вспоминая.
По щеке сползет слеза высыхая.
«Ночи конь промчался, показал свой хвост…»
Ночи конь промчался, показал свой хвост,
Месяц в небе плакал капельками звезд.
Под платком из пуха спрятав седину,
Провожала мама сына на войну.
Кровью непролитой заалел восток.
– Защити старуху, защити сынок. —
И вложила в руку, чуть потупив взор,
Вместо амулета – боевой топор.
Вместо поцелуя – острое копье.
– Только возвращайся, золотце моё.
Рыщет в поле волком, хитрый враг-злодей,
Как чужого встретишь, не жалей, убей.
И держала слезы из последних сил,
Ну, а он смеялся, и уйти спешил.
У стальной кольчуги тонкое кольцо,
На прощанье спело под ногой крыльцо:
«Мать тебя для милой годы берегла,
Ну,