Евгений Михайлович Кирьянов

Гармония сфер


Скачать книгу

>

      Вступление

      Эти тексты есть плод экспансии уязвлённого искушениями метафизики воображения. Они не подчинены в своей композиции никаким принципам систематической организации. Но в этом и нет необходимости, поскольку в написавшем тексты присутствовало действие единства внутреннего мировоззренческого принципа в отношении всего того, о чём писалось. Весьма вероятно, что автор мог бы найти слова для того, чтобы этот принцип выразить, но это только вкратце и со смысловыми потерями продублировало бы существо сказанного в тексте. Автор по ту сторону от того, чтобы претендовать на значимость им написанного, равно как и наоборот, отсутствие значимости. Нашедшему в себе достаточно энтузиазма для прочтения всего написанного не рекомендуется, тем самым, укладывать свои впечатления, в серьёзности своих читательских намерений, в прокрустово ложе нормативности оценок при чтении. Равно и наоборот.

      Превращение

      Все-таки, что-то произошло. Вроде бы день ничем не отличается от вчерашнего…

      Чередование событий всего лишь констатируется как уже бывшее ранее, почти не сопровождаясь сколько-нибудь новыми впечатлениями. Все происходящее воспринимается как механическое суммирование и наслоение фактов, всего лишь поддерживающих привычную субстанцию сознания. О каждом из событий можно, не рискуя утратить хоть что-нибудь из его существа, сформулировать конечную и исчерпывающую весь его смысл фразу.

      Тем не менее, все это порождает фон, которым инспирируется осознание себя именно таковым.

      И все-таки, что-то произошло. Какая-то даже и не мысль, а призрак мысли или ее тень тревожит смутным подозрением, что микроскопический сдвиг в видении себя в мире произвел инверсию в скрытом существе самого видящего.

      Это похоже на известную игрушку, трубочку с цветными стекляшками; ее чуть-чуть повернешь, и цветной узор, почти не изменившись, моментально превращается в совершенно другой. Границы узоров оказываются внутри, а бывшее внутренним оказывается на границе, хотя почти ничего и не изменилось.

      Как это возможно? Когда ЭТО произошло, если оно содержит столь мало оснований для себя, что не может прописаться ни во времени, ни в пространстве, ни вообще в чем-то конечно определенном и способном выразиться.

      * * *

      Человек сидит на пустынном берегу. Перед ним расстилается море. Его границы не видны. Они там, где глаз уже не различает воду и сливающееся с ним небо. Всё пространство перед глазами человека представляет собой неразличимую смесь воды, неба и полупрозрачной дымки трепещущего в потоке солнечных лучей воздуха. Человек сидит на берегу так долго, что уже помнит себя только сидящим здесь. Он уже почти не различает расстилающееся перед ним пространство и то в себе, где он осознаёт себя видящим всё это.

      Всё, что связано с явленностью находящегося в нём и вне его, стало нераздельной целокупностью неуловимых и почти неосознаваемых микроскопических изменений; переплавляющих друг в друга видимые детали явленного.

      Какая-то неуловимо-отчётливая даже и не мысль, а основа для того, что может быть не только мыслью, но проявлением данности более значимого порядка, неизбежно свидетельствует о присутствии неотменяемой реальности.

      Но это есть и то, что разыгрывается перед глазами человека в виде мистерии взаимопроникновения и трансформации созерцаемых им стихий.

      * * *

      Мальчик едва начинает различать границу между тем, что составляет явь, и всем тем, что ещё сохраняет целостность предшествующего яви и лишённого множественности дефиниций состояния. Состояния, содержащего всю полноту осознания бытия. В глубинах его восстанавливающегося вхождением в явь сознания появляются и исчезают последние отголоски воспоминаний о бывшем прежде. Бывшем, которое не имеет места во времени и в пространстве. И в котором он увидел себя и в прошлом, и в будущем, и в настоящем.

      Он последовательно опознавал себя в разнообразии причудливых мимолётных образов, сменявших друг друга, не успев кристаллизоваться во что-то из них, что он мог бы устойчиво осознать как самого себя.

      И во всём этом многообразии…

      И он вдруг мучительно осознаёт, что для вхождения в явь ему необходимо стать тем, кто ещё не рождён из состояния предъявленности, знаменуя его, – и тем, другим, кто уже покинул это состояние.

      Из всего этого многообразия мимолётных образов постепенно выплавляется тот образ, который становится присущим ему, потому что этот образ неотличим от него самого.

      * * *

      …Человек сидит на берегу спокойного моря, погрузившись в полудремотное состояние с едва намеченным осознанием окружающей его реальности. Вдруг его покой нарушается неожиданным всплеском столба воды прямо перед ним. В одно мгновение он успевает с шокирующей отчётливостью увидеть все детали выброшенного на поверхность воды из её глубин скопища разнообразных вещей. Перед его глазами внезапно оказались явленными осколки того, что составляет всё разнообразие человеческого существования: предметы, среди которых