таким гетерам просто так было не подступиться – золотые и серебряные драхмы должны были сыпаться как из рога изобилия.
И ходили слухи об одной из таких гетер, за ночь с которой нужно было расплатиться целым состоянием, но как говорили знающие люди, оно того стоило…
Триера из Афин медленно приближалась к порту, растянувшемуся вдоль побережья, покуда хватало глаз. Уже матросы снимали первые паруса. Белоснежный город на окраине Пелопоннеса, с величественными храмами, богатыми дворцами, выраставшими из пышных садов, тысячами домов, ютившихся среди фруктовых садиков, открывался путешественникам. И над ним, в глубине материка, поднималась пестрая гора с белоснежным храмом на вершине. Отсюда, с каботажного расстояния, были видны толпы людей – они заполняли прибрежные городские рынки, как правило, рыбные.
На борту корабля, жадно вцепившись в поручни, стоял молодой человек лет двадцати, в белой тунике и сандалиях из мягкой телячьей кожи, с кудрявыми темными волосами, которые сейчас трепал ветер. В белую тунику он облачился только что – ему хотелось выглядеть красавчиком на берегу, о котором ему все уши прожужжали бывалые путешественники, донельзя распалив его воображение. Недаром же он так рвался сюда и наконец выпросил у родителей эту поездку. С нарастающим любопытством и замирающим сердцем он смотрел вперед. Особенно его взгляд манил «город на горе», за крепостной стеной, и белоснежный храм Афродиты, выросший буквально на вершине скалы.
Рядом с юношей стоял его телохранитель и слуга, очень крепкий, средних лет, озабоченно глядя в ту же сторону и понимая, что сейчас придется с особым усердием оберегать молодого хозяина. Но слуга когда-то служил гоплитом, прошел немало войн, ему было не привыкать к атаке и обороне.
Проходивший мимо загорелый бородатый капитан в короткой грубой тунике и тертых сандалиях, с повязкой от солнца на голове бросил с усмешкой:
– Следи за юношей, Диодор, клянусь Зевсом, сейчас ему придется туго. – Прошедший все моря сицилиец знал все греческие порты как свои пять пальцев. – Отвернешься, и здешние шлюхи порвут его на части. В лучшем случае оберут до нитки. И тебя вместе ним, коль будешь хлопать ушами, – раскатисто хохотнул он.
Юноша обернулся, и быстрая краска залила его лицо. Но и улыбка пролетела по губам. Именно для этого он сюда и плыл – изведать все!
– Я им порву, – мрачно откликнулся Диодор, чье имя переводилось как «дар Зевса», и сжал мощный кулак. – Пара оплеух отучит любую потаскуху хватать то, что ей не принадлежит.
– Ну-ну. Здешние шлюхи подобны сиренам, а подойдешь поближе на сладкий зов, разобьешься в щепы об их корысть. Каждая становится горгоной, когда речь заходит о серебряной монете. Но любовью платят щедро, и всякий раз хочешь еще и еще. Мой тебе совет, малыш, – обратился капитан уже к юноше и доверительно положил широченную руку на его плечо. – Уж коли ты приплыл в Коринф и твои родители богаты, пользуйся всем, что даст это место. Но с умом. Не хватай