ме Ridero
устав от всплесков весел и мечей
Итака наконец под первым снегом
уснула – ныне путь в нее открыт.
нет больше ни циклопов, ни сирен
ни лестригонов – смело приближайся
чтоб селфи сделать у прибрежных стен
к ним, помнишь, так спешил припасть Улисс
то там то тут попутно припадая.
Итаки возжелав, о ней молись:
здесь на ловца расставленные сети
добычи легкой ждут – и он спешит
отдаться им легко и благодушно.
тут всякий ладно скроен крепко сшит
и оттого наверное так душно
и глазу и уму. позвав сюда
как лестригон Итака истощила
тебя, сокровища последними прибрав,
укрыв в снегу под сенью мертвых стен
где кроме моря не на чем споткнуться.
но раз ты здесь, возьми все с чем пришел
свали небрежно на песчаной дюне
и подожги: пусть новых дураков
свет маяка твоей мечты приманит.
а сам ложись там где Итака спит
мечтать о шелесте и волн и весел
***
это – солнца пыльный лучик
это – дедов карандаш
это – память что замучит
если жертву ей не дашь
это – бабушкин наперсток
жженый сахар тихий стыд
это детство – смотрит черство
и ни разу не простит
***
у рыбы – взять того же сома или пескаря
ни выходных ни отпуска ни каникул
дней единенения с жабами или тритоном
нового рыбьего года счастливого рождества
местного посейдона в озере по соседству
захудащего дня рождения
тиной закрывшись от света в шапке из ряски
колышется то по теченью – то против
ища перемен
дни заполняет сличением черных точек на дне
с расположением песчинок
а по той стороне воды пирует свобода:
летают чудесные твари их бледные тени
отражает песок и воздух густой
стрекочет касаясь зеркала множеством ножек
где-то там под кустами таится в траве удильщик
да святится имя его в прибрежном рогозе
и серебристый крючок его – знак избавления
тритонам – от глупости, рыбам – от безнадеги
***
корабль осени к отплытию готов
заполнен трюм пахучими скирдами
сырых туманов
холодом придонным
от парусов повеет поутру
и всхлипнет от волны смолистый бот
на берег сбросив золото и ром
три короля взойдут по его трапу
а нас дневающих над брошенным добром
дырявым снегом – даром третьим – ссудит небо
и солнцу на посмешище
отдаст
***
все рыбы осени спускаются на дно
глухого сада и дыша туманом
неслышно подъедают первый снег
за слоем слой укладываясь в мякоть
из мха и снега морды их торчат
и каждый шаг твой впитывают жадно
все рыбы этой осени – на суше
от шелеста их губ и плавников
внезапно воздух дрогнет и застынет
напитанный как губка тишиной
тоска должна заканчиваться морем
в котором вновь поднимется туман
и берега сомкнутся до рассвета
***
дел еще столько —
не вместит календарь
руками ловить
полные жмени солнца
слух щекотать
скрипом голодной вороны
в сны укладывать
неба вечерние платья
сплетать
звук за звуком
города поезда объятья
улыбаться
остающимся на перроне
глубже дышать
и разжимать ладони
мир оставляя тому
кто останется
жить
***
из черноты ночной гудок —
курьерский лих
всего