даже колечки. Коробочка, кочуя от кавалера к кавалеру и от дамы к даме, вбирала в себя, таким образом, множество вещей. Но любой из участников игры мог также и забрать вещицу своего любимого или своей любимой, если ее узнал. А взяв, тем же вечером или при ближайшем подвернувшемся случае, продемонстрировать ее, прицепив на свою одежду или вынув из потайного кармана, беседуя на бале или на прогулке. Так влюбленный и не слишком смелый кавалер, а также и дама, могли открыть свое чувство предмету. За то коробочку и прозвали ящичком Амура.
Вареньке, которая всего несколько месяцев назад стала фрейлиной императрицы, принес коробочку князь Комарицкий, которого почему-то маменька давно почитала ее женихом.
– Извольте, Варвара Дмитриевна, – проговорил он с поклоном и протянул ей коробочку на вытянутых руках, – Будучи рабом красоты вашей, я стал слугой этого пухлого малыша с колчаном и стрелами.
– Да о ком вы говорите? – удивилась Варенька, плохо еще посвященная во все тонкости придворной жизни и боявшаяся, что может, не ровен час, чего-нибудь такое пропустила.
– Об Амуре, – убежденно ответил Комарицкий, – это он бросается в нас вами своими стрелами, и сим воспламеняет наши чувства.
Варенька воспламенения своих чувств в присутствии Михаила Федоровича Комарицкого что-то не ощущала, однако, чтобы не обидеть его, тотчас улыбнулась, но ларец так и не взяла, подозревая в нем наличие подарка от князя, принять который означало бы принять и его ухаживания.
– Да что вы, Варвара Дмитриевна, – недоумевал князь, – поди, Амур обидится, как увидит, что вы дичитесь его почты. Вот как нашлет на вас большую страсть к самому Циклопу. А он ведь не так галантен, как иные. Хотя …. Думаю, это он положил в шкатулку тот перстень с бриллиантом да с монограммами.
Тут Комарицкий рассмеялся и кинул взгляд в зеркало. А Варенька наконец поняла, что это и не подарок вовсе, а всего лишь тот ящичек, о котором так часто болтают фрейлины, ожидая выхода императрицы. Ну-ну, очень интересно.
– Коли так, Михаил Федорович, то я шкатулку, конечно возьму. Но только оттого, что боюсь гнева сего маленького божка.
– Там до вашего внимания кое-что есть.
– Мне это странно, но я всеже посмотрю.
– Ах, жестокая! Вам странно! Вы это нарочно меня мучите. Пойду пожалуюсь Марье Саввишне. Поди заступится за меня.
С тем он раскланялся и ушел. Варенька неторопливо открыла крышку и пальчиком пошарила среди всевозможных безделушек. Драгоценный перстень светлейшего, явно предназначавшийся императрице, тут же бросился ей в глаза. Все остальные «подношения Амуру» были всего лишь жалкими побрякушками в сравнении с ним, но все же ей предстояло сделать выбор. Вне всякого сомнения, ей только что подсказали, что именно нужно взять. Брошь с камеей, которой Комарицкий часто прикалывал свое жабо, лежала поверх других вещиц, и Варенька тотчас вспомнила ее. Но брать эту знакомую вещь ей не хотелось, как-то совсем не хотелось. Да и отчего это Михаил Федорович так уверен, что стрела