Как люди учатся. Проектирование образования и тренингов, повышающих результативность. Ник Шеклтон-Джонс. Саммари
ьян – мы одни из них, еще один вид крупных человекообразных приматов наряду с гориллами, орангутангами, шимпанзе и бонобо (наш общий с шимпанзе предок жил всего лишь 5 млн лет назад).
Чувствовать способны все живые существа, создавать логические конструкции разной степени сложности – не все. Однако отделить мысли от чувств не так просто, как кажется на первый взгляд. Строго говоря, не бывает мыслей, не окрашенных каким-либо чувственным переживанием.
Это касается даже абстрактных понятий. При слове «дом» каждому читателю придет в голову свой образ. Именно образ, не отвлеченная логическая конструкция, не набор букв. Для человека, который только что выплатил ипотеку сроком в 30 лет, «дом» означает нечто иное, чем для беженца или миллиардера.
Всякое наше знание о мире сначала было простой эмоциональной реакцией. Мы увидели какой-то предмет, существо, явление, и это нам либо понравилось, либо нет. Отличие человеческого вида в том, что за тысячелетия эволюции мы научились соотносить наши чувства с окружающим миром разными сложными способами. Мы назвали это мышлением.
А еще мы изобрели сложный способ делиться этими чувствами друг с другом. В тот момент, когда наши предки стали рассказывать истории о том, как все вокруг устроено, мы приобрели существенное преимущество. Истории – вот главный способ обучения Homo sapiens. И еще одно уточнение: мы учимся только на тех историях, которые задели в наших душах какие-то важные струны. Обучение без эмоционального отклика бесплодно.
А как же теорема Пифагора, длина орбиты Сатурна, теория газов и прочие научные изыскания? Логика, цифры, вычисления – все это приобрело значение в тот момент, когда была изобретена письменность. Ее первой задачей был экономический учет: сбор податей, количество урожая. Сначала подсчитываемые предметы изображались рисунками, но древние счетоводы быстро поняли, что абстрактные символы гораздо удобнее.
Чтение и письмо стали мощными инструментами нашего сознания. Однако абстрактное мышление – лишь надстройка над обширным чувственным миром. Как, скажем, вы представляете Отечественную войну 1812 года – в виде списка дат и фактов или с помощью образов из романа (фильма) «Война и мир»?
Психолог Даниэль Канеман получил Нобелевскую премию за описание двух режимов сознания. Он назвал их Система 1 и Система 2. Система 1 – это быстрое, но интуитивное мышление. Система 2 – мышление логическое, осознанное, но медленное. Когда вас спрашивают о самочувствии, срабатывает Система 1. Когда вам нужно умножить в уме 72 на 9, в дело вступает Система 2. Канеман подчеркивает, что Система 1 часто перетягивает одеяло на себя, отсюда все наши ошибки и заблуждения.[1]
Почему, однако, они случаются так часто? Почему Система 2 проявляет себя на редкость непоследовательно? Не потому ли, что никакой Системы 2 не существует, а есть просто разные способы использовать Систему 1?
Автор этой книги именно так и считает. Отделять разум от чувств непродуктивно – приходится иметь дело со множеством исключений из правил. Продуктивнее предположить, что все наше мышление представляет собой сложную балансировку чувств и переживаний по поводу окружающей реальности. Слова, цифры, теории приходят на помощь, но неизменно оказываются неточны.
Вот несколько примеров того, что Канеман и его последователи называют ментальными ошибками. Шеклтон же полагает, что это обычные свойства нашего мышления – не баги, а фичи.[2]
1. Когнитивный диссонанс. Лиса из известной басни решила полакомиться виноградом, но, как ни старалась, дотянуться до него не смогла. Поразмыслив, она фыркнула: «Не больно-то и хотелось, все равно виноград зелен!»
Классический пример когнитивного диссонанса. Мы не любим, когда наши ощущения противоречат реальности. Нам проще придумать оправдание, которое сгладит противоречие. Это стремление привести внутренний мир в состояние равновесия служит нашей главной мотивацией во всех делах.
Это не значит, что нам всегда хочется сидеть сложа руки. Посильное преодоление трудностей приятно. Вот почему мы такие поклонники разнообразных игр. Вот почему учиться играя в разы легче.
2. Эффект якоря. В одном эксперименте исследователь показал испытуемым бутылку неизвестного вина. А потом попросил всех написать на листочке бумаги две последние цифры номера их страховки. Затем испытуемые называли сумму, которую отдали бы за вино. Те, у кого две последние цифры в страховке были выше, называли цену чуть не вдвое больше, чем обладатели номеров с маленькими цифрами.
Мы не любим судить о событиях, не обладая какими-то сведениями. Нам нужна какая-то привязка, даже если она не имеет к происходящему никакого отношения – как номер страховки. Вот почему продавцы зачеркивают крупную цену, подписывая под ней цену поменьше.
3. Эффект ореола. Один аспект порой способен повлиять на оценку всей ситуации. Вот