ал мысли предшественников, взвешивал достижения иных народов и земель, где пришлось жить. Все его творчество, и уж несомненно вся публицистика так или иначе направлена к этому будущему.
Предлагаемую книгу составляют четыре большие работы Солженицына, пронизанные страстным желанием помочь родине ступить на путь обновления.
«Письмо вождям Советского Союза» (1973) он писал ещё до изгнания, в слабой надежде повлиять на оздоровительный ход на родине, что если отцы этих вождей «были простые русские люди, многие – мужики, то не могут же детки ну совсем, совсем, совсем быть откидышами? ничего, кроме рвачества, только – себе, а страна – пропади?». – Надежда не оправдалась.
Статья «Как нам обустроить Россию?» (1990) родилась, когда началась Перестройка и остро стоял вопрос: куда и как двигаться? как обустраиваться России после коммунизма? В статье две части, одна написана на горячей кромке момента, другая – спокойный разбор задач предстоящих, «вдвинуть охлаждающие и озадачивающие идеи». Вопросительный знак в названии и огромный даже по тем временам тираж (27 млн!) приглашали, казалось бы, ко всенародному обсуждению путей нашего будущего – и оно началось, но было властно оборвано сверху.
В последнюю зиму перед возвратом на родину Солженицын написал «Русский вопрос…» (1994), где свёл воедино накопленное при долгом изучении русской истории XVII–XIX веков. «Многих горячих патриотов огорчит – а ведь так, было – так», записывает он. Окончание статьи – уже в последней современности («…к концу XX века»).
Вернувшись в Россию в 1994, писатель исколесил 26 губерний, повстречался с тысячами людей, получил сотни писем-стонов, и все собранные впечатления и мысли выстроил в книгу «Россия в обвале» (1998). В ней впервые за долгую жизнь борца можно уловить ноты усталости, горечи и тревоги: «Я не надеюсь, что мои соображения могут в близости помочь выходу из болезненного размыва нашей жизни. Эту книгу я пишу лишь как один из свидетелей и страдателей бесконечно жестокого века России».
В грохоте бурных перемен эти выстраданные работы прочитаны были небрежно, истолкованы поверхностно. Но вот спустя 15, 25, 40 лет их перечитывают, открывают заново, расслышали их удивительную своевременность и современность. И ведь автор это предвидел: «А книги мои, в правильно понятых интересах России, могут понадобиться и много позже, при более глубокой проработке исторического процесса. Проявится какое-то позднее долгодействие, уже после меня».
Наталия Солженицына
Письмо вождям Советского Союза
Написанное ещё до взятия «Архипелага» в КГБ письмо со всеми этими предложениями я отправил по адресу полгода назад. С тех пор на него не было никакого отклика, ответа или движения к ним. В закрытом аппаратном разбирательстве погибло у нас много идей и несомненнее этих. Мне ничего не остаётся теперь, как сделать письмо открытым. Газетная кампания против «Архипелага», нежелание признать неопровержимое прошлое могли бы считаться окончательным отказом. Но я и сегодня не могу счесть его бесповоротным. Для раскаяния никогда не бывает слишком поздно, этот путь открыт всему живущему на Земле, всему способному жить.
Это письмо родилось, развилось из единственной мысли: как избежать грозящей нам национальной катастрофы? Могут удивить некоторые практические предложения его. Я готов тотчас и снять их, если кем-нибудь будет выдвинута не критика остроумная, но путь конструктивный, выход лучший и, главное, вполне реальный, с ясными путями. Наша интеллигенция единодушна в представлении о желанном будущем нашей страны (самые широкие свободы), но так же единодушна она и в полном бездействии для этого будущего. Все завороженно ждут, не случится ли что само. Нет, не случится.
Мои предложения были выдвинуты, разумеется, с весьма-весьма малою надеждой, однако же не нолевой. Основание для надежды подаёт хотя бы «хрущёвское чудо» 1955–1956 годов – непредсказанное невероятное чудо роспуска миллионов невинных заключённых, соединённое с оборванными начатками человечного законодательства (впрочем, в других областях, другою рукой, тут же громоздилось и противоположное). Этот порыв деятельности Хрущёва перехлестнул необходимые ему политические шаги, был несомненным сердечным движением, по сути своей – враждебен коммунистической идеологии, несовместим с нею (отчего так поспешно от него отшатнулись и методически отошли). Запретить себе допущение, что нечто подобное может и повториться, значит полностью захлопнуть надежду на мирную эволюцию нашей страны.
Январь 1974
Не обнадёжен я, что вы захотите благожелательно вникнуть в соображения, не запрошенные вами по службе, хотя и довольно редкого соотечественника, который не стоит на подчинённой вам лестнице, не может быть вами ни уволен с поста, ни понижен, ни повышен, ни награждён, и, таким образом, весьма вероятно услышать от него мнение искреннее, безо всяких служебных расчётов, – как не бывает даже у лучших экспертов в вашем аппарате. Не обнадёжен, но пытаюсь сказать тут кратко главное: что я считаю спасением и добром для нашего народа, к которому по рождению принадлежите все вы – и я.
Это не оговорка. Я желаю добра