транный зенит. Погода пела о том, что в такой жаркий и душный день самое время взять прохладительные напитки и отправиться на пляж какой-нибудь реки или озера, а не таять в лучах беспощадного желтого светила, медленно становясь единым целым с разжижающимся асфальтом под ногами. Тем не менее, даже в эту летнюю пору не у всех был отпуск, да и было много тех, кто предпочел людный город диким пляжам местных пригородов, поэтому улицы, а с ними кафе, бары, магазины и мороженицы ломились от самых разных людей, желающих прикоснуться хоть к какой-то прохладе сегодня. Тела людей были облачены в рваные огрызки одежды, еле прикрывающими все самое сокровенное, и рядом с такой «модой» тоги казались вершиной благоразумия. Разумеется, толпы людей наполняли воздух углекислым газом, но тогда еще зеленый город с удовольствием поглощал эти испарения.
И посреди всей этой городской лихорадки в автобусе от автовокзала к городскому саду ехал мальчик по имени Рома. Роме было абсолютно наплевать на жару и людей вокруг него. Для него имели значение совершенно иные вещи. В его кармане пряталось странное устройство, от которого к ушам Ромы тянулась пуповина наушников. Шипящие проводные вкладыши уже не выдавали желаемой мощности. Но волновало ли это Рому? Да черта с два. Он не обращал внимание на происходящее вокруг, на снующих во все стороны людей, на плавящую воздух температуру, только ухе высушивающая пищевод изнутри жажда хоть как-то напоминала Роме о реальности, но в голове его происходили события, очень косвенно относящиеся к реальному миру.
Нет, совсем нет. В его голове полураздетый Салли Эрна, крича припев “I stand alone”, с мечом на перевес прорывался через толпы скелетов вглубь древнего, постепенно обращающегося в песок дворца Царя Скорпионов под аккомпанемент тяжелой гитары Тони Ромбола и баса Роба Меррилла. Где-то параллельно с этим группа HIM вел его через покрытое мрачным готическим туманом кладбище, а их солист Вилле Вало, словно читая эпитафии от возлюбленных усопшим, мягко и тепло, но так гипнотически странно пел “The Funeral of Hearts”. Где-то посреди туманного, будто застрявшего где-то в Лондоне XIX века, вымоченного и высушенного в стилистике стимпанка, района достигающих неба многоэтажек Рома держал в руках падающую вниз Эми Ли, исполняя с ней диалоговую часть “Bring me to life”. В этот же момент, сидя в каком-то европейском уличном кафе, наш герой покрывался листопадом вороньих перьев, закрывающих все вокруг, и постепенно погружался в темноту, откуда его звал высокий проникновенный голос солиста The Rasmus Лаури Юленена, приглашающих присоединиться к ожиданию чего-то прекрасного в глубине непроницаемых теней, и что пришло время уплывать отсюда. Но там, в темноте, о самом существовании сердечного ритма ему напоминали ударные Мег Уайт, а к жизни возвращал беспрекословно прекрасный гитарный рифф ее мужа Джека из песни “Seven Nation Army”. И на вершине этого сумасшедшего цирка с одной стороны купола были Linkin Park с Честером Беннингтоном в авангарде, наполняющего своим голосом самые потаенные уголки сознания слушателя. А на другой стороне купола Адам Гонтье вместе с Three Days Grace пел о том, как ненавидит все, что связано с его возлюбленной, и пытался понять, почему же тогда он ее так любит. Волшебная вселенная, в которой Рома был и сторонним наблюдателем, и непосредственным и самым важным участником событий.
И всю эту вселенную в роли таинственного рассказчика Роме нашептывал подаренный на день рождения в конце апреля дисковый плеер. На диске, который ему через какого-то своего друга-собутыльника передал отец, были записаны все хиты перешедшего свой экватор 2003. Сначала так ненавидимая Ромой попса, шлак, которого всегда было с избытком в музыкальном поле. Но, когда заканчивался, начиналась настоящая музыка, будто пробуждалось от своего парадоксального сна целое королевство истинного рока. И, как мне кажется, уже достаточно деталей, чтобы понять, что этот не самый высокий тощий подросток с зелеными глазами и выкрашенными в черный как смола волосами, прикрывающими волосы, был рокером до мозга костей, насколько способен искренне поддерживать тот или иной музыкальный стиль четырнадцатилетний парень. Правда, радикально выражать свой протест против всех остальных стилей открывания рта под различные мелодии Рома никогда не собирался, но в душе он был тем самым тру-рокером, которого, если встретят олды, назовут своим и пригласят попить пива на Плахе. В городе, откуда Рома родом, в центре была поделенная улицей Республики площадь, заключенная между Областной Думой и Правительством области. И на ее большем куске, посреди парка стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину, из-за чего ее так же называли Площадью Ленина, а в народе название и вовсе сократилось до Плахи. Так вот, плаха в нулевые была одним самых больших и самых хлебных пристанищ всякого рода неформалов и нефоров. Их там собиралось настолько много зачастую, что главные враги их – гопники – не рисковали на Плах появляться. Подобную же славу имел Арт-Палас. Так назывался торговый центр, который строили вместо советского кинотеатра «Юбилейный» на Площади Четырехсотлетия. Но что-то не так было с несущей конструкцией, в итоге достроить этого монстра не представлялось возможным, и посреди города вырос очередной заброшенный недострой. Вообще, и сам Рома жил недалеко от этой площади, всего в паре кварталов. На удивление, несмотря на то, что это был самый центр города, заброшек, даже на стадии новостройки, здесь было полным-полно.