нее тайны смерти» – Оскар Уайльд
Я облокотился спиной о ствол высокого дерева, корни которого уходят далеко вниз, под меня и под мир вокруг. Не представляю, что там скрывается, но это не важно. По правде, всё не важно, кроме настоящего, так мне часто говорит мой разум, но я не всегда слушаю его как следует, ухожу в прошлое, или наоборот, надеюсь лишь на будущее. Так или иначе, я тут, около возвышающегося надо мной дерева, один.
Меня звало сюда сердце, не что-то иное, даже не обстоятельства. В моей голове не всплывали отрезки прошедшего, и не было так таковых эмоций – было просто спокойно. Такие моменты в жизни бывают крайне редко, и я уже в свои годы это понял.
Жизнь ведёт нас по некому пути, который мы до конца не знаем, а если точнее, понятия не имеем. По крайней мере, в Чили всё так, не знаю про другие места. Скорее всего мир везде работает одинаково, но я не видел этот мир, и он меня тоже. Об этом нечасто упоминают, но это так. Можем ли мы говорить, что знаем мир, если сами для него неизвестны, или же, всё иначе.
Ветер колышет верхушки травы, покачивает листья, кончики моих волос. Он приносит далёкий бриз океана, настоящей свободы, которая отсюда чувствуется чем-то неземным и чуждым. Мы так сильно отвергаем неизвестное, что и теряем остальное.
Иногда я устаю от самого себя, и это злит, ведь убежать я не могу. Лишить себя другого человека так легко. Мы берём от всех понемногу, составляем свою личность, а что в итоге? Поле. Дерево. Один.
Пиночет у власти. Я в своей власти. Главное, что мы можем, это держаться за самих себя, спасаться.
Я направился домой. Я живу в городке Темуко – административном центре одноимённой коммуны, провинции Каутин и области Араукания. Близость горных хребтов Анд, окружающие леса и озера, просторные долины делают город одним из необычайно красивых мест на земле. Сам город был основан ещё в конце 19 века, и изначально являлся испанским фортом.
Я иду по Анибал Пинто – площади, которая является сердцем и центром города. Перед площадью располагается собор Святого Иосифа, а вокруг очень много малоэтажных колониальных зданий в немецком стиле. Темуко в большей степени был обжит немцами. На скамейках в тени деревьев отдыхают люди.
Город жив, и я вместе с ним. Мы живём одну и ту же жизнь раз за разом, проигрываем одну и ту же пластинку. С течением времени мы приходим к тому, что всё меняется, а мы остаёмся такими же, либо, падаем в пропасть самокопания, рабства. Было уже прохладно, но даже так, приятно. Именно так я бы описал свои прогулки в те времена – приятные. Они доставляли мне удовольствие, давали возможность уединиться, сбежать от суеты, семьи. Отца сегодня дома не было, не знаю точно, где он мог бы быть, а мама плакала, снова, я чувствовал это. Её слезы проникали не только в деревянные доски жесткого пола и одноразовую робу, но и в моё сердце, или в селезёнку. Большие пространства, которые представляют собой площади, как и Анибал Пинто, привносят в типичность городов нечто необходимое, это место для дыхания. Они как лёгкие, полые и вмещают в себя много воздуха, но и легко им заполняются, и ничего, продолжают вдыхать и вздыхать. Нет ничего трудного в дыхании, только если у вас не закрыт рот, а нос, точно клапан, прикрыт.
Дорога длилась дальше, вела за собой любого наивного путника. Я знал куда мне надо, мой дом за этот вечер никуда не переехал, хотя ноги шли в другом направлении. Почему-то они не поддавались моей воле, решили взять вверх надо мной и создать свою собственную стихию. И у них получилось, не к удивлению. Кажется, я легко сдаюсь.
Амилия не была на меня рассержена, вовсе нет. Думаю, в душе она понимала тот факт, что мои слова тогда не были всерьёз. Я не хотел её обижать, и уж тем более унижать. Она сильный человек, из тех, которые могут дать сдачи, но почему-то она ничего не сделала. Не дала мне пощёчину, не накричала, просто ушла. В её этом жесте, который она показала мне в ту секунду, пока поворачивалась ко мне спиной, было намного больше смысла, чем в любых словах. Презрение к себе, и это всё, что я мог чувствовать позже. Штиль заполонил меня сейчас, когда Амилия не рядом, школа в 2 милях, а дом в затворках памяти. А ключ от воспоминаний я обронил специально. А ведь мы часто шутили друг над другом, и вот в один раз как-то не задалось. Каждый иногда перебарщивает, зачастую с близкими нам людьми, но я ошибся иначе. Этот поступок не был основан на глупости, невежестве, или злости. Он был рождён желанием, я хотел сделать ей больно, и сумел.
«Приверженцы самоотродства!» – крик был не громким, но доносился с соседних улиц. Похоже, кто-то тоже был расстроен. Контекст его слов не был мне известен, и привнёс мне одну лишь смуту. Я потерял нить мысли, ушёл от себя, Амилии, дома, к незнакомому голосу, наверняка принадлежавшему алкашу, который не просто пропил свою жизнь, но и проиграл под залог дом. Не представляю что движет людьми, но в одном уверен точно – всё строится либо на деньгах, либо желании вознестись над другими.
А вечер сгущался, погружался в краски, оттеснял яркость дня. Всё более он походил на закрытость глаз, то есть, был невидимо видим. Эта тьма не являлась ничем, это просто мрак. Разница в том, чего ты боишься