Эмка. Татьяна Борисовна Барышева

ужила своим работодателям.

      Меня произвели на свет в 1950-м году в столице нашей славной страны, поэтому я и называюсь «Москва».

      Я много прожила на свете, много чего повидала, у многих людей работала, помогала кому воплощать на бумаге управленческие решения (приказы, инструкции), другим научные и творческие замыслы (диссертации и пробы пера). Есть что вспомнить и рассказать молодому поколению.

      Тело пишущей машинки очень напоминает тело человека.

      Каретка – это позвоночник. Сломана каретка – это значит, что машинка не будет печатать текст, как человек передвигаться, если сломан позвоночник. Мне за годы жизни несколько раз ломали и снова вставляли каретку и делал это очень искусно один хороший человек и мастер на все руки по имени Володя. Большое тебе спасибо Володя, что продлевал мне жизнь.

      2.

      Стояла я на прилавке магазина канцелярских товаров, как девушка на выданье. Подобная машинка тогда была диковинкой, доступной не для всех граждан в домашних условиях. Я очень бы хотела, чтобы меня взяли к какому-нибудь знаменитому писателю, допустим Шолохову или Фадееву. Как же приятно ощущать себя соавтором «Молодой гвардии» или «Поднятой целины». Но нет, я таких гениев совсем не привлекала. Зато часто заходили в магазин завхозы из советских учреждений и выбирали из моих подруг по подиуму прилавку. В один ненастный день наконец-то решилась и моя участь. Меня приобрели в библиотеку. Стояла я в небольшом закутке рядом с кабинетом директора, меня мучила молоденькая девица, только что окончившаяся курсы машинисток. Она меня мучила постоянно, так била по клавишам, что одна из них – «П» вышла из строя. А это значило, что вместо приказа печатся «риказ». Пришлось завхозу впервые вызывать Володю, который вставил букву на место. Тогда-то я с ним и познакомилась. И я снова правильно печатала.

      В библиотеке секретарши менялись регулярно, не задерживались они там долго, пока не появилась Маша. Маша отработала в библиотеке всю жизнь на ставке машинистки. Она относилась ко мне бережно, вытирала каждый день пыль, следила за моим питанием – часто требовала покупать новую ленту. Она то и назвала меня ласково сокращённо – Эмка по имени моей марки «Москва». Но тут решили обновить технику и взяли мне на смену более усовершенствованного моего собрата – господина Ундервуда. а меня оставили в резерве. Я теперь печатала не приказы, а молча стояла в шкафу и продолжала бы оставаться там до конца своих дней, но однажды одна проворная сотрудница библиотеки Верочка попросила директора разрешить ей взять меня на время отпуска домой, чтобы перепечатать какой-то рассказ про Ивана Денисовича.