Первоначальная причина. Виктория Вадимовна Горнина

а все-таки и мужчина с непыльной, почти что интеллигентной профессией. А внешность – что она? С лица воду не пить. Какой уж уродился. Учитывая демографическую обстановку в стране – и такой сгодится. Всегда найдется кому обогреть. Потому с выбором не спешил.

      – Рано еще. Вот нагуляюсь – уж тогда… – рассуждал Аполлон Иванович, зачем-то похлопывая себя по хилой груди

      – А баба – она всегда найдется.

      Недолюбливал он противоположный пол. Поговаривали, будто на самой заре его, Аполлона Ивановича юности, окрутила- таки молодого да неопытного одна заезжая вертихвостка, обобрала до нитки, да потом благополучно слиняла, оставив на память парочку ветвистых рогов. Но данные эти были непроверенные. А сам Аполлон рога те самые никому не демонстрировал. О прошлом своем не распространялся, потому, как жил исключительно настоящим. И немножко будущим. В котором женщинам пока что места не было. Он считал их существами недалекими и даже более того, во всем виноватыми.

      – Все зло от женщин. – любил блеснуть своей эрудицией Аполлон. – Война троянская из-за кого началась?

      И сам себе отвечал –

      – Из-за женщины. Елены. Так-то вот. – выразительно ухмылялся он, чем неизменно производил впечатление собственно на тех самых женщин – диспетчеров, что дежурили в конторе сутками.

      Других исторических примеров Аполлон Иванович не знал. Кроме пожалуй что изгнания из рая. Опять же – Ева виновата. Не Адам. Кто ее просил яблоко срывать? И вообще по жизни – только и слышишь – запилила совсем, бросила, ушла к другому… Только беды от них, от женщин этих. И этот аргумент служил еще одним объяснением, почему Аполлон Иванович до сих пор жил один.

      Однако совсем избавиться от женщин не получалось. Вот так чтобы идешь по улице – и нет ни одной. Всюду, куда ни глянь – ишь, ходят бедрами своими туда-сюда, тьфу ты черт, глаза б не смотрели. Делать им нечего. И на работе тоже – рассядутся, целый день только и знают, что чаи гонять, да журналы глупые рассматривать.

      Аполлон Иванович как раз весь день крутился в диспетчерской. К Новому Году готовился. Вернее гирлянду елочную проверял – для местного садика. Чтобы, значит, елку детишкам Дед Мороз мог зажечь на раз-два-три. Только половина лампочек на ней сдохла еще год назад – китайская гирлянда, считай одноразовая.

      – Экономят все – вздохнул Аполлон. Тяжко так вздохнул, с придыханием. – Где ж я им таких лампочек наберусь?

      Тут нужно заметить – кривил душою Аполлон Иванович. Откровенно кривил. Были у него в запасе лампочки. Были. Такие же вот маленькие, с микроскопическим цоколем.

      Еще один глубокий вздох свидетельствовал о жестокой борьбе, что незримо для окружающих происходила в душе Аполлона Ивановича. Придется видно ему с запасом своим неприкосновенным расставаться. А что делать прикажете? Нужно, чтоб горела.

      В недрах подсобного помещения стоял внушительных размеров деревянный ящичек, где помимо всего прочего, хранились те самые лампочки – почти что на самом дне, заботливо завернутые в старую газету. Его, хозяйской, Аполлона Ивановича рукою завернутые. К этому ящичку, а скорее сундуку, полному электротехнических сокровищ, в конце концов, и поплелся нехотя Аполлон Иванович после всех мучительных раздумий. Открыл, покопался, извлек. Вот они, родимые. Только все, как на подбор – красные. Ладно, какие уж есть.

      Спустя час длинный коридор озарился новогодним сиянием – вдоль стены свисала с гвоздей гирлянда, полыхая в основном красным цветом.

      – Ой, как в сказке – выглянула диспетчер.

      Сонечкой зовут. Девка востроносая и на редкость бестолковая. Но упругая такая девица – в соку. И сразу – шасть в коридор, и давай вдоль гирлянды рассекать – любоваться, значит.

      – Ирина Анатольевна, идите сюда.