ской оценки. Так как одни утверждения противоречат другим, хотя суть этих случаев вообще в целом не была ясна, представляется уместным провести обобщающую обработку имеющегося в наличии скудного фактического материала в этой области, который мог бы внести некоторую ясность в эти вопросы, хотя, конечно, не в состоянии решить их.
С этой целью сначала было проведено историческое исследование тех взглядов на ностальгию и ее значение, которые господствовали доныне. Эта часть приобрела определенный самостоятельный интерес. Нам показалось, что не будет излишним провести в этой совсем небольшой области предварительную работу для будущих историков психиатрии, тем более, что стало ясно, что ностальгия раньше имела в представлении врачей намного большее значение, чем сегодня.
Далее была сделана попытка свести все описанные до сих пор случаи преступлений, вызванных ностальгией, часть которых разбросана по труднодоступным сочинениям. И хотя описания большей частью, конечно же, не соответствуют требованиям современной психиатрии – вряд ли есть хоть один случай, по поводу которого не возникли бы вопросы, касающиеся фактически происшедшего, – тем не менее они представляют единственный фактический материал по нашей проблеме. Кроме того, они настолько интересны благодаря своей специфичности и редкости, что не заслуживают совершенного забвения. В связи со скудностью наблюдений, а также историческим интересом, приведены также и давние случаи, о которых сообщалось только очень кратко.
Происшествия такого рода встречаются, конечно же, и сегодня, о чем свидетельствуют два случая, наблюдавшиеся несколько лет назад в Гейдельбергской клинике. Первый был уже описан Вильманнсом, второй найдет свое место в этом сочинении, наряду с другими, которые могут быть воспроизведены только по судебным делам. Дать в руки по возможности полно материал для сравнения с подобными случаями в будущем и осветить точки зрения, которые принимаются в соображение при их осмыслении, – главная цель этой работы.
Выражаю мою благодарность господину доктору Вильманнсу за импульс и поддержку в работе. Он обратил мое внимание на большую часть литературы и предоставил мне свое заключение об Аполлонии С. В особенности же мнение, что имеются расстройства на почве тоски по дому, ведущие к преступлениям, хотя виновницы и не являются интеллектуально или нравственно слабоумными, исходит от него.
Благодарю господина профессора Ниссла за то, что он дал мне разрешение работать в своей клинике и использовать ее вспомогательные средства, и господина Лонгарда за любезное предоставление двух заключений, которые воспроизведены в следующей работе.
История литературы по ностальгии
Слово «Heimweh»[1] (тоска по родине, по дому – прим. пер.) возникло в швейцарском диалекте 17-го века, когда оно впервые было введено специальной медицинской литературой в письменный язык, но, несмотря на это, оставалось швейцарским диалектным словом и лишь во времена романтизма перешло в общенемецкий языковой обиход. Не только благодаря возникновению этого слова история учения о тоске по родине в истоках тесно связана с общей историей литературы. Наряду с медицинскими работами в 18-м веке, идя навстречу сентиментальным наклонностям времени, возникло также множество популярных описаний болезни тоски по родине, которые, со своей стороны, оказали обратное действие на первых, так что в дальнейшем поэтическое творчество смешалось с медицинскими наблюдениями и критикой, что представляется интересным с исторической точки зрения, но для нашей специальной научной цели оказывается довольно неблагоприятным.
В 17-м веке была открыта болезнь тоски по родине как ностальгия. Вскоре она стала излюбленной темой, которая вызвала к жизни бесчисленные работы, в особенности диссертации. В учении о болезнях она приобрела, по-видимому, чрезвычайное распространение. Всюду она упоминается как тяжелое, часто смертельное страдание. Даже Ауенбруггер, открыватель перкуссии, указывает для ностальгии особое состояние. Во многих общемедицинских учебниках – психиатрических тогда еще не было – она нашла свое место, когда еще отсутствовали судебные наблюдения.
В этой форме ностальгия была проработана во французской литературе в целом ряде сочинений вплоть до последней работы Бенуа. Подробно излагаются этнографические ракурсы, значение климата, телесные проявления, роль ностальгии у военных. Из судебных случаев во французских исследованиях найти ничего нельзя (о Марке см. ниже).
Иначе обстоят дела в Германии. В то время как во Франции ностальгическая литература, несмотря на ее объем за 100 лет, находится на том же уровне, в Германии движение вперед связано с исследованием судебного значения совершенных из-за тоски по родине преступлений. Возникли ясные постановки вопроса, противоположные, противоборствующие мнения, следствием которых стало формирование концепции большинства психиатров первой половины 19-го века. Затем интерес к тоске по родине стал угасать все больше и больше. В судебно-психиатрических трудах она все еще кратко упоминается. Состояния, которые раньше причислялись к ней, благодаря развитию науки были отграничены, пока к нашему времени они не были преданы почти забвению.
После