ть рва с затхлой водой внезапно пошла мелкой рябью.
Можно было бы решить, что причиной тому были местные обитатели – водоплавающие монстры, которым на то, чтобы обглодать неосторожного глупца, сдуру решившего сунуться в этот самый ров, потребуется не более двух ударов сердца, но только местные чудовища здесь были ни при чём.
Через несколько секунд волнистое зеркало воды снова исказилось, подняв небольшую волну, а земля под форпостом ощутимо вздрогнула, заставив ночных жителей непроходимых джунглей испуганно замолчать.
Подобного в этом краю не видели более двух веков. Ровно с того момента, когда один из давно потухших вулканов вдруг решил, что ему достаточно сна.
В то страшное время, изрыгающим магму с пеплом Серпом Танатоса, так позже прозвали этот вулкан, было уничтожено около полусотни поселений, тысячи гектаров джунглей, а на долгие полвека жизнь здесь полностью замерла. Точнее, замерла Смерть. Те, кого здесь застал природный катаклизм – погибли моментально, а те, кому повезло спастись лишь фактом достаточного отдаления от эпицентра, предпочли никогда более не соваться в эти места.
Слишком много разумных здесь осталось навеки. А тревожить покой мертвецов – себе дороже. В джунглях к усопшим своё, особенное, отношение.
Массивные каменные блоки, из которых были сложены стены Газима, натужно застонали. Ужасный скрежет услышал не только весь форпост, но и вся округа. Предчувствуя неладное, зверьё, которое выходило на промысел, когда на джунгли опускалась тьма, предпочли сейчас оказаться подальше, нутром чуя, что здесь не стоит задерживаться. Себе дороже.
Любой в Масархуде, будь то разумный или бессловесное животное, твёрдо знал, какую цену все здесь платят за любопытство. Жизнь ценилась наравне с лёгкой смертью, коей удостаивались далеко не все. Так что бездумно менять жизнь на мимолётное удовлетворение собственного интереса, желающих почти никогда не было.
Находились конечно и те, которые думали по-другому, но это, скорее, исключение. Недолго живущее исключение.
Для того, чтобы на стенах зажглись дополнительные факелы, рваными кусками высветившие пространство перед фортом, хватило нескольких минут, хотя любой скажет, что это было довольно глупо. Когда начинает стонать земля, нужно быть, как можно дальше от этого места, если не свезло здесь оказаться, а не тратить время на то, чтобы удовлетворить своё любопытство.
Любопытство – это смерть!
Так всегда говорили аборигены, для которых джунгли были колыбелью, и так теперь говорят те, кто намеренно поселился в этих суровых краях. Истина всегда одна, и неважно, из чьих уст она звучит.
Но, видимо, старожилы или сильно верили в несокрушимость стен Газима, либо за столько лет научились определять, что именно происходит, поэтому паники в крепости не случилось. Лишь твёрдые отрывистые команды старшего караула звучали под ночным небом Масархуда. Вот только часовым, привыкшим за столько лет, что опасность приходит из джунглей, нужно было вовремя понять, что в этот раз джунгли ни при чём.
Смертельная опасность была внутри.
Более того, предки их предков сами выстроили Газим вокруг неё, когда один из живущих здесь и откликавшийся на имя Хорд сотворил Колосса и нарёк его вечным стражем форта, когда-то прознав, что в этом месте будет ставится крепость.
В этих краях все слышали о Мастере Хорде, отзываясь о нём с большим уважением, как к творцу, который смог создать гениальную скульптуру на окраине Масархуда. Вот только если попытаться дальше задавать вопросы местным, выяснится одна прелюбопытнейшая особенность. Все знали Мастера, но никто не знал, куда он потом пропал. Когда пропал? Сколько времени жил в этих местах?
Ответов на эти вопросы у местных не было.
И здесь можно было бы списать всё на то, что Хорд просто пропал, но позже обязательно выяснится другая штука, которая сразу поставит под сомнение само существование Мастера, поскольку никто из местных не мог даже ответить на вопрос: «какой расе он принадлежал?». Всё потому, что никто об этом никогда не думал, что само по себе являлось очередной странностью.
Имя Мастера вспомнили только сейчас, когда голем, который был поставлен Хордом вечным стражем Газима, вдруг шевельнулся на постаменте, заставив одного из находившихся поблизости солдат от испуга взвизгнуть совсем уж по-бабьи. Треснувший камень под ступнями исполина нельзя списать на игру света или обман зрения.
«Колосс ожил!», – заполошный крик, после секундной паузы, тут же был подхвачен и разнесён по Газиму со скоростью лесного пожара ещё до того момента, как Колосс сделал ещё один шаг. Вот только времени, как следует удивиться, либо почесать языками, охая и делясь шокирующей новостью, народу, находившемуся в этот момент в форте, никто давать не собирался.
Каменный голем, внезапно до этого бывший чересчур неповоротливым, вдруг начал осыпаться каменной крошкой, которая, как налипшая на дворнягу грязь, целыми пластами отваливалась с тела «голема», обнажая совсем другое – поджарое, мускулистое, с лоснящейся короткой шерстью, по которой изредка пробегали искры.
Живое