новения (863 г.), так и имена его создателей.
Литературные языки, возникшие из потребности в христианской книжности на родном наречии, как правило, восходят к языкотворческой деятельности одного человека или небольшой группы единомышленников. Вот и церковный язык для славянства создали в 863 г. Кирилл и Мефодий, уроженцы Солуни, города, в IX в. наполовину населенного славянами.
Они не только сложили азбуку, но и выполнили множество переводов христианских книг с греческого языка, покоящегося на многовековой античности и христианской культурной традиции.
Славянский диалект, на который опирались солунские братья, был, естественно, лишь отчасти пригоден (или совсем не пригоден) для передачи премудрого христианского богословствования и утонченной литургический поэзии. Поэтому роль Кирилла и Мефодия – это отнюдь не роль современного переводчика, переоблачающего чужеречную мысль в уже готовые языковые одежды. Первоучители действительно творили язык, чтобы перевыразить на нем Псалтырь, Евангелие, Апостол, святоотеческий трактат или византийскую гимнографию. Вот почему церковнославянский язык по праву именуется также КириллоМефодиевским.
Он оказался вполне понятным для восточных славян, которые приняли его с радостью. Как Московская, так и Западная Русь удерживала его во всеобщем употреблении вплоть до начала XVIII в. "Русским литературным языком средневековья был язык церковнославянский" (акад. В.В. Виноградов).
На Руси под влиянием местной речи язык Кирилла и Мефодия, естественно, претерпел ряд разноаспектных изменений. Соответственно для отличия церковнославянского языка Руси, скажем, от того же языка с южнославянскими приметами (болгарскими, сербскими) можно говорить о языке славяно-русском. Здесь обозначена территория, на которой он функционировал. В недвусмысленных контекстах его называют также и просто славянским.
Повесть временных лет, наша первая летопись, сообщает, что в 988 г., то есть в год принятия христианства, великий князь Владимир приступил к широкому строительству храмов. Историки подсчитали, что к моменту ордынского нашествия (1240) на Руси уже было около 10 тысяч церквей и монастырей! Если исходить из того, что для богослужения в храме требуется по крайней мере 10 книг, то их общее число должно было составить – 100 тысяч единиц!
Христианство – религия письменного слова. Стало быть, нужно было много грамотных людей. Неудивительно, что в том же, 988 г. Владимир начал создавать школы, и в большом количестве. Надо было наладить, как бы сказали сейчас, массовое производство книг. Неудивительно, что, словно грибы после дождя, стали возникать скриптории (мастерские по переписке, иллюстрированию и переплету книг) – монастырские, княжеские и семейно-ремесленные. Сложился (по историческим меркам очень быстро) количественно значительный слой грамотеев и переписчиков книг (из круга церковнослужителей, причетников-клирошан, чтецов, уставщиков, начетчиков и т.д., а также в среде княжеско-боярской знати). Как свидетельствует бытовая переписка (берестяные грамоты), грамотность проникла и в простой народ. Более того, образовался (понятно, что очень тонкий) слой людей, владевших греческим языком. Уже в XI в. на Руси трудятся "преводники" (переводчики) с греческого.
Первое время Русь, конечно, пользовалась лишь привезенными книгами (переводами с греческого и южно- и западнославянскими авторскими произведениями), но уже в XI и особенно в XII в. появляются, первые сочинители оригинальных восточнославянских текстов – митрополит Иларион Киевский, великий князь Владимир Мономах, епископ Кирилл Туровский, анонимные "списатели" житий русских святых и богослужебных последований им (например, знаменитого литературного цикла, связанного с именами князей-страстотерпцев Бориса и Глеба).
Время не пощадило древнерусских книг домонгольского периода. От ранее указанного общего числа сохранилось не более 0,5 %. Действительно, в книгохранилищах бывшего СССР находятся всего лишь 494 рукописные книги XI-XIII вв. (многие – во фрагментах). Некоторые произведения, которые были, безусловно, созданы до 1240 г., дошли до нас лишь в поздних копиях (XV-XVII вв.). Тем не менее, опираясь на наличные рукописи и копии, – а в них представлены самые разнообразные произведения, – мы в состоянии реконструировать книжный репертуар Древней Руси.
Только при условии охвата всего этого репертуара можно правильно осмыслить и изложить историю христианско-православной духовной культуры русского народа. Только при этом условии можно написать подлинную историю древнерусского литературного языка.
Между тем из-за господства государственного атеизма на протяжении семи послереволюционных десятилетий древнерусские христианские книги у нас были под запретом: даже в академической среде они почти не изучались и не издавались, а уж в научно-популярные издания, им тем более ходу не было. Если военные повести, летописи, естественнонаучные трактаты, бытовые надписи и записи, всякого рода грамоты т.п. еще худо-бедно были "допущены", то полному забвению подлежали книги Священного Писания, или, скажем, Палея, или Кириллова книга, или Лествица, или Прблог, или Великие Минеи Четий, или Служебная минея (перечень можно продолжать).
Но обскурантизм нигде и никогда