йте заказывать! Пиво – и не больше двух бокалов. И закусывайте, умоляю вас, мальчики, закусывайте!
– Ладно, мамусик. Я пошел!
Я бросила тесто для пирожков и выбежала в прихожую, как была – руки в муке, волосы растрепались. Но как не поцеловать сыночка на прощание! До ночи же не увидимся!
– Я спать не лягу, Степочка, буду тебя ждать, – сказала я дрожащим голосом, оставляя смачный ярко-розовый поцелуй на его чисто выбритой щеке. Каждое расставание с моим милым зайчиком, пусть даже всего на пару часов – невыносимая пытка. – Пирожки приготовлю к твоему приходу…
Наспех стряхнув руки, я потянулась к его любимой кепочке с якорем и иностранной надписью «Captain», которую он случайно нацепил задом наперед. Мой сыночек должен быть самым аккуратным!
Однако Степочка тут же упрямо вернул кепку на место, выставив всем на обозрение ее некрасивый пластиковый хлястик.
– Пирожки – это неплохо, но вот ждать меня сегодня, мамусик, не надо, – забасил Степа с высоты своих ста девяноста двух сантиметров, оттирая щеку от моей помады.
Рост ему достался от отца, от Петеньки, светлая ему память, такой же богатырь был. А от меня – большие голубые глаза и русые волосы. Правда, я свои-то, разумеется, крашу. Наш сосед, Яков Матвеевич, называет этот цвет «спелая пшеница». Интеллигент, в Эрмитаже работает, между прочим, знает красивые выражения!
– Почему это не надо тебя ждать, малыш? – спросила я с подозрением.
Он замялся:
– Я в ресторане, наверное, задержусь… Там сегодня Пантера выступает, хочу послушать.
– Так, – сказала я и опустилась на табуретку. – Как Пантера? Ох, не нравится мне это, Степочка!
Дело в том, что Пантера – это наша соседка с пятого этажа. Мы живем на седьмом – и то слышим, как она там у себя со своими дружками, так называемыми музыкантами, репетирует: басы весь дом сотрясают до основания, гитара гудит, сама Пантера в микрофон надрывается. Вместо нормальной прически – сине-черные дреды, ничем не отличающиеся от пакли; в носу, представьте себе, пирсинг, а на лодыжке, сама видела – татуировка с пантерой.
Ха, Пантера! Придумала себе кличку для сцены. А сама-то – простая Катя Ромашкина из новгородской деревушки. Уж я-то, королева нашей парадной, все про всех знаю.
– Раз ей там разрешили выступать, Степочка, значит, это никакой не ресторан, а обыкновенный кабак, и тебя там могут даже избить всякие пьяницы!
Вот теперь я по-настоящему испугалась.
– Ладно тебе, мамусик, не накручивай себя! – постарался успокоить меня сыночек. – Это отличный ресторан, дорогой. Нет там никаких пьяниц. И потом, мы же будем с Павлухой и Андрюхой.
– Нет, зайчонок мой, что хочешь говори, а у меня плохие предчувствия! Материнское сердце не обманет! – Я чуть не расплакалась, хотя ревой никогда не была.
– Всё, мамусик, мне пора. – Степа решительно открыл дверь. – Парни заждались уже, а вдруг «Нива» опять не заведется? Вроде я стартер починил, но уверенности нет… Перестань дергаться, возвращайся к своим пирожкам и сериалу.
– Аревуар, сыночек, – грустно сказала я безжалостно захлопнувшейся двери. Наш сосед, Яков Матвеевич, говорит, что правильно – «оревуар», но ведь «аревуар» звучит напевнее! Французишкам следовало бы посоветоваться со мной, прежде чем устанавливать дурацкие правила произношения некоторых слов…
Как жаль, что Степочке уже двадцать пять! Двадцать лет назад я бы просто взяла его на ручки и никуда бы от себя не отпустила. А теперь – не удержишь.
Я поплелась обратно и принялась раскатывать тесто, но мысли мои были далеко. Ничто не радовало меня: ни свежий ремонт на кухне в ярких, бодрящих тонах – красные шкафчики, голубой диванчик, желтые шторы; ни распустившаяся герань на подоконнике. По телевизору крутили мой любимый сериал, «Цветок миндаля»; но даже перипетии личной жизни марокканских принцесс, вопящих друг на друга из-за пропавшего золотого колье стоимостью в десять верблюдов, – оставляли меня равнодушной.
Поставив противень с пирожками в духовку – с мясом, мои фирменные, делаю их на полном автопилоте, – я принялась крутить в руках бумажку с названием ресторана. «Туфелька Екатерины», в одном из дворов на Малой Садовой. Всегда заставляю Степочку писать адрес, где его можно найти, если что.
Таймер духовки звякнул, и одновременно у меня родилась свежая мысль: нужно просто поехать в этот ресторан и незаметно проследить за сыночком! Сяду где-нибудь подальше, чтобы он меня не видел, и тихонечко буду контролировать, чтобы на него не набросились пьяные дружки Пантеры и прочие сомнительные личности.
Сразу стало легче.
Я торопливо выложила пирожки на блюдо (ну хорошо, хорошо, парочку съела тут же, у плиты, обжигая рот) и бросилась в свою комнату одеваться.
Спальня моя вызывает жгучую зависть у всех моих подружек и в особенности – у моей старшей сестры Глафиры, надменной старой девы, у которой квартира – скучнее не придумаешь. А вот у меня не просто спальня –