Наполеон: письма. Наполеон Бонапарт

рить, что никто не желает вашей дружбы так сильно, как я, и не готов больше, чем я, сделать что-то, что могло бы доказать это. Если бы мои занятия позволяли мне, я бы сам пришел доставить письмо.

      Я просыпаюсь, думая о тебе. Ваш портрет и воспоминание о вчерашнем опьяняющем вечере не оставили покоя моим чувствам. Милая и несравненная Жозефина, какой странный эффект ты оказываешь на мое сердце! Ты сердишься? Ты в печали? Ты беспокоишься? душа моя терзается болью, и нет мне покоя… Но когда, отдаваясь глубокому чувству, овладевающему мной, я целую тебя, пламя твоего сердца сжигает меня. Ах! Вчера вечером я понял, что твой портрет – это не ты! Ты уходишь в полдень, увидимся через 3 часа. А пока, моя главная любовь, получи тысячу поцелуев; но не шли мне их в ответ, потому что это жжет мне кровь.

      Шансо, март 1797, на пути в Итальянскую армию

      Я писал тебе из Штильона и посылал тебе доверенность, чтобы ты получала разные суммы, причитающиеся мне… Каждое мгновение отдаляет меня от тебя, обожаемый друг, и с каждым мгновением я нахожу все меньше сил поддерживать свою жизнь вдали от тебя. Ты – вечный объект моих мыслей; мое воображение истощено, пытаясь найти то, что вы делаете. Если я вижу тебя грустной, мое сердце разрывается и моя боль увеличивается; если ты весела, резвишься с друзьями, я упрекаю тебя в том, что ты скоро забыла мучительную трехдневную разлуку; тогда ты на легке, и с этого момента на тебя не влияют никакие глубокие чувства. Как видишь, меня нелегко удовлетворить; но, мой добрый друг, совсем другое дело, если я опасаюсь, что твое здоровье пошатнулось или что у тебя есть причины огорчаться, о которых я не могу догадаться; затем я сожалею о скорости, с которой нас настигает разлука. Я действительно чувствую, что твоей природной доброты больше не существует для меня и что только тогда, когда я уверен, что с тобой не происходит ничего дурного, я могу быть счастлив.

      Если кто-нибудь спросит меня, хорошо ли я спал, я чувствую, что прежде чем ответить, мне нужно будет получить письмо, в котором меня уверят, что ты хорошо отдохнула. Болезни, ярость людей влияют на меня только от мысли, что они могут поразить тебя, мой добрый друг. Пусть мой гений, который всегда защищал меня среди величайших опасностей, окружит тебя, укроет тебя, и я отдамся опаске. Ах! не будь веселой, а немного меланхоличной, а главное пусть твоя душа будет свободна от печали, как твое прекрасное тело от болезни: ты знаешь, что говорить по этому поводу, моя дорогая.

      Напиши мне, мой дорогой друг, подробно и получи тысячу и один поцелуй самой нежной и настоящей любви.

      Март 1797

      Я не провел дня, не любя тебя. Я не провел ни одной ночи, чтобы не думать о том, чтобы обнять тебя. Я не выпил чашку чая, не проклиная славу и амбиции, которые отделяют меня от души моей жизни. Посреди дел, во главе войск, в поездках по лагерям моя обожаемая Жозефина одинока в моем сердце, занимает мой разум, поглощает мои мысли.

      Если я отойду от тебя со скоростью потока Роны, то увижу тебя снова быстрее. Если среди ночи я встаю на работу, то это потому, что это может приблизить приезд моего милого друга на несколько дней, и тем не менее в своем письме от 23 до 26 февраля вы называете меня «ты». Вы меня! Ах! плохо, как ты мог написать это письмо! Как ты холодна!