семьи.
У мамы на руках остались мы трое: мои братья близнецы, которым тогда было всего лишь по три года и я, тринадцатилетний подросток, и нас нужно было кормить и растить. Без поддержки и веры, которую мама приобрела в местном храме, она точно бы наложила на себя руки. Она очень тяжело переносила уход отца без объяснений. Он просто ушёл в один солнечный день, когда ничего не предвещало беды. Но теперь для неё это слово под запретом, это грех.
Через год отец объявился. Он стоял возле моей школы, когда я выходила. Он обнял меня, как ни в чём не бывало. Как будто он никуда не уходил, он всегда был рядом. Я скучала по нему, но ещё больше, я была зла на него. Зла, что маме приходилось работать на двух работах, чтобы платить за дом и за еду, чтобы оплачивать садик близнецам. Я помогала ей, как могла. Сидела по вечерам и в выходные дни с Каем и Даниэлем. Правда, седьмой день мы начали посвящать Всевышнему. Не могу осознать через какое время это началось и не помню, чтобы мы в воскресенье были с самого утра ещё где-то, кроме храма.
Отец хотел отвезти меня в моё любимое кафе с мороженным, но я отказалась. Мне нужно было быстро бежать домой, переодеваться и быстро приготовить обед, дождаться маму и братьев. Потом до самой ночи сидеть в няньках, а ещё успеть сделать школьный проект, приготовить ужин и постирать вещи, а также собрать портфель на завтрашний день. Обязательно уложить близнецов спать, дождаться маму с работы, которая будет снова валиться с ног. Помочь дойти её до кровати, помочь ей раздеться и уложить спать. Она работала медсестрой в городской больнице, а вечером подрабатывала в частном доме престарелых. Про вторую работу ей рассказала её напарница. Именно туда она с мужем совсем недавно отправила свою бабушку. Там был отличный персонал, который подбирали очень строго, да и для стариков там были хорошие условия: свежий воздух, озеро поблизости, шум воды, крик чаек.
Думаю, что любой человек в старости хотел бы там провести оставшееся время. Впервые я побывала в этом месте, когда мне было пятнадцать лет. Тогда отмечали столетие дома престарелых и ровно 1 год, как мама работала в этом месте. Именно поэтому моя мать, Симона Миддлсон, привела свою семью в полном составе.
Близнецы бегали и играли со стариками, я же весь вечер провела сидя в беседке и любуясь прекрасным видом на воду и конечно же время от времени поглядывала за братьями. Какими же счастливыми выглядели эти старики. Им определённо не хватало этих чувств и эмоций. Мои братья настоящие озорники, но в то же время они самые милые дети на всём белом свете. Им достались светлые глаза и волосы от мамы, а я унаследовала все гены отца: мои волосы были такого же тёмного цвета, как и у него, цвет глаз не отличался ни на оттенок, он оставался таким же изумрудным. Если бы я была мальчишкой, то уж точно все говорили бы, что я его копия.
Может именно во мне мать и видела отца всё время, потому что после его ухода она начала смотреть на меня иначе. В её глазах больше не было материнской любви, одно презрение и упрёки. В самом начале, когда я ей помогала по дому, с близнецами, помогала ей укладываться в постель, она говорила мне слово «спасибо». Но со временем она перестала это говорить.
В мои пятнадцать лет, она твердила, что это моё обязательство перед ней. Я должна именно так и поступать. Слова благодарности за это она не должна произносить. Это моя жизнь. Моя судьба. И за это я должна быть ей благодарна.
У меня была только школа, дом, близнецы, мама и храм. Друзей я не смогла завести. Сначала из-за нехватки времени, а потом меня все считали странной и чересчур верующей. Какой парень захотел бы иметь дело с такой, как я. И уж точно никто из девчонок не хотел бы портить свою репутацию имея хоть что-то общее со мной. Я была призраком, тенью всё это время. Но мне повезло, что от нашего храма была школа для подростков, которую спонсировали и открыли какие-то два брата миллионера. Это было отличной для меня новостью, я могла завести друзей, но уж точно не отношения. Это тоже считалось грехом. И вся близость с партнёром могла быть только после свадьбы.
За короткое время отец попытался наладить отношения с мамой. В начале она напрочь его прогоняла., тогда он начал присылать чеки с приличной суммой. Все деньги она перечисляла храму и всё равно работала на двух работах, чтобы хоть как-то кормить нас и оплачивать счета. Каю и Даниэлю нужны были новые вещи, как и мне, но мама ссылалась на то, что тратить зарплату на новые вещи она не собирается, потому что детям из соседнего городка повезло меньше, чем нам, ведь у них есть только несколько вещей, поэтому деньги она вновь перечислила храму.
Я не могла долго терпеть того, что над близнецами уже начинали не только смеяться, но и издеваться, а мама говорила, что таких людей нужно прощать, так как они не ведают, что творят. Если насмешки в свою сторону я ещё могла вытерпеть, то в сторону моих братьев никто не мог сказать обидного слова, не говоря уже о том, что их мог кто-то пальцем тронуть.
Тайком, в маминой комнате, я отыскала номер отца и позвонила ему. Умоляла, чтобы он ничего не говорил об этом маме. Он сдержал свои слова.
На следующее утро он приехал к нам домой. У Симоны как раз был выходной. Они говорили минут сорок, пока мы с братьями были на заднем дворе и играли в прятки. Тот день мы провели